Ещё мгновение — и пролетят эти последние сладко-горькие денёчки августа. Каждый из них — как янтарный леденец на палочке. И воздух уже преобразился: всё чётче проявляется в нём та самая пряная янтарность — спускается каждое утро невидимой пеленой, которую, однако, кожей чувствуешь. Протяни руку — и разбегутся вертикальные круги перед тобой. Шаг за шагом по улице — и от тебя круги во все стороны. Прозрачно-янтарные. То ли это призраки уходящего лета, то ли не приснившиеся кому-то сны.
Неожиданно так спустилось предосенье: вот-вот ещё, какую-то неделю назад, полной грудью дышало самое спелое лето. Потом вдруг набежали тучи, которых жаждали все три месяца, обложили небосвод над республикой, в воздухе похолодало. Два дождливых дня — и всё.
Перелом.
Жара сдаваться так просто не хочет, и днём город ещё накаляется по-летнему, однако всё уже не то. Жара эта уже на последнем издохе, хоть и такая же тяжёлая. В затылок ей уже дышит она. Осень.
Для школьников эта последняя августовская пряность отдаёт тягостной грустью. Чувства переполняют двоякие: с одной стороны, хочется, чтобы каждый последний перед новым учебным годом день тянулся вечность. Столько ещё не успели… С другой — предосенняя хандра становится такой невыносимой, что скорей бы уже конец сентябрьской прелюдии. Тем более что ото всего вокруг пахнет уже ею, неотвратимой осенью. И от города, который спешит, игнорируя календарь, переодеться в демисезонное: цветастые платьица на улицах мелькают всё реже, сменяясь монотонно-строгой офисностью, туфлями с закрытой пяткой и даже плотными капроновыми колготками. Бомжи по утрам уже зябко греются на восходящем солнышке и кутаются в тёплые куртки. Тянет осенью и от пап и мам, которые озабоченно и суетливо мониторят рынки, магазины детской одежды и канцелярских товаров, собирая своих чад в школу. И от сверстников, которые как-то поникают в последние дни и становятся вдруг заняты чем-то неизвестным. И главное, от чего самый резкий запах осени и наступающей школьной поры, — это купленный уже на учебный год портфель, который стоит на самом видном месте. Новенький и красивый, но лучше, честно говоря, если б его ещё не было. Если б для него было бы ещё рано.
А над дачными и деревенскими огородами, где наливаются на кустах томаты, вытягивают свои пупырчатые тельца огурчики, греют свои пуза под смягчившимся солнышком тыквы, — уже парит что-то в воздухе, полупрозрачное, отливающее серебром паутины и пурпуром. Она сама. Осень.
Я тут уже, говорит. А вы не ждали?
Вон она, сидит на грядках между погустевшими рядами кружевных морковных косичек. Затаилась среди хрустящих юбок капусты, которым уже места мало — так разрослись их восковые кринолины. Покрыла бурыми веснушками листву рябин и раскачивается на тяжёлых рыжих гроздьях. В лесах и перелесках, где дождиком разбудило грибницы, струится в душистом воздухе вокруг влажных ножек маслят и подберёзовиков. Над покосами, где машины собирают не успевшие выгореть за лето посевы в копны зелёного корма, взбивает ярко-белые кудри облаков. Вдоль утомлённых за лето просёлочных дорог смотрит на проезжающие автомобили бледно-сиреневыми глазами полевых сентябринок.
Осень.
А небо, которое всё лето пряталось под пеленой белесости — то от дыма, то от иссушающего зноя — вдруг преобразилось и засияло самой своей чистой, свежей, точно только что умывшейся синевой. Вот-вот уже, на пятки августу наступает она самая — короткая, но дивная пора. У нас она пораньше, чем в остальной России. Надо успеть захватить её, не пропустить за хозяйственными заботами. В полной мере насладиться её насыщенностью, чудесным возвышенным покоем, который она в себе несёт, всей гаммой зрелых чувств отцветающего года.
Каждый день теперь мир будет преображаться. Менять наряды, щеголять красками. Становиться мягче, нежнее, спокойнее. Вдумчивее.
Каждый день теперь — свидание с новым миром.
Виктория КОНДРАШОВА