По официальным данным, в Туве зарегистрировано 388 ВИЧ-инфицированных. Мы разыскали некоторых людей с ВИЧ-инфекцией и спросили: что заставило их сдать анализ на это заболевание и какие эмоции они испытали, узнав о своем положительном статусе?
Аркадий, 29 лет:
— Впервые слово «СПИД» я услышал в раннем школьном возрасте. До сих пор помню тот день — я пришел после уроков домой, мама была на работе, а на плите стоял обед. Я вошел в кухню и включил приемник. По радиостанции передавали песню Земфиры «У тебя СПИД, и значит, мы умрем». Я не знал, что такое СПИД, однако это слово врезалось мне в память. Когда мама вернулась с работы, я спросил у нее, что такое СПИД, на что она сказала мне, что это «болезнь наркоманов, которые колются в подъездах» и от инфекции «умирают в страшных муках». На тот момент этих знаний оказалось мне достаточно, и я почему-то подумал, что больные этой инфекцией обезображиваются и перестают выходить из дома, а доктора ходят к ним в специальных масках по типу той, что надевали во время эпидемии чумы…
Прошло время, я закончил школу, поступил в университет и начал встречаться с девушками. В 19 лет я познакомился с эффектной брюнеткой Алиной. В принципе наша жизнь текла достаточно ровно. Мы сняли убитую однушку с отваливающимися обоями, привели ее в порядок и начали совместный быт.
Все изменилось в октябре 2020 года. В тот день она пришла домой немногим позже обычного и сказала, что нам надо серьезно поговорить. Обычно серьезные разговоры подразумевают под собой расставание, и мысленно я ожидал именно этого — думал, что она скажет, что познакомилась с кем-то другим, немного поплачет и мы разъедемся. Однако все оказалось куда сложнее. «Сегодня я узнала, что инфицирована ВИЧ. Полагаю, что и тебе нужно провериться», — сказала она мне каким-то несвойственным ей низким голосом. Она изо всех сил старалась казаться максимально невозмутимой и серьезной, какой я ее никогда не знал. Говорила, что считает, что подцепила ВИЧ от бывшего, который до встречи с ней вел асоциальный образ жизни: шарахался по подъездам с сомнительными компаниями, спал со всеми подряд, но после их встречи неожиданно изменился в лучшую сторону. Говорила, что поймет меня, если я ее брошу, просила не сообщать о ее диагнозе ее маме, потому что «та не переживет».
Я сидел, тупо уставившись в одну точку — покрашенную в белый цвет ручку на деревянном окне — и не мог отвести с нее взора в течение, наверное, десяти минут. Я, совершенно вменяемый человек с папой-инженером и мамой-учительницей! Как я мог оказаться в одном ряду с проститутками и наркоманами? За что мне это все? Меня почему-то не волновало, откуда на самом деле у моей девушки ВИЧ и действительно ли в этом виновен ее бывший бойфренд. Меня интересовало лишь то, что теперь мне с этим делать.
Я невероятно хотел плакать и кричать, но не мог вымолвить ни слова. Я просто пошел в кровать и лег. Пролежал так несколько часов вместо того, чтобы поговорить со своей девушкой и вместе решить, что делать дальше. Затем начал плакать и проревел, наверное, часов десять. В тот момент мне было пофиг на гендерные стереотипы о том, что мужчины не плачут.
Утром я поехал сдавать анализ, который, как вы уже поняли, оказался положительным. После этого я упал в депрессию на полгода. Полгода хождений по психологам, психиатрам, приема антидепрессантов, несколько тысяч рублей, потраченные на консультации платных врачей. Сейчас мне значительно лучше, я работаю по специальности и открылся некоторым друзьям. Кстати, с Алиной мы до сих пор вместе. Мы продолжаем, как и прежде, верить, надеяться и любить.
