Тувинский литературный язык

Историю формирования тувинского языка могут описать только специалисты. А вот история тувинского литературного языка – это достояние современности: ему нет еще и ста лет. И поскольку поэт в России, как метко заметил Евтушенко, больше, чем поэт, идем к поэту Николаю Куулару. У него мы узнаем, сложился ли уже тувинский литературный язык, или пока только идет его формирование.

Как возник вопрос
Все мы понимаем, что в любой стране когда-то были два языка – язык людей образованных, как правило людей высших классов и народный язык, язык простых людей. Они, конечно, похожи, но не слишком. Для примера: Пушкин писал вовсе не на том языке, на котором разговаривали его крепостные. Впрочем, и крепостные Пушкина вряд ли читали его стихи, хотя бы потому, что в основной массе своей были неграмотными. В «Барышне-крестьянке» различные языки несколько раз подчеркивают его герои. Лиза, отправляясь на свидание с сыном соседнего помещика, говорит своей служанке: «А по-здешнему я говорить умею прекрасно». Встречаясь с Берестовым, она «говорила на крестьянском наречии». Или вот ее фраза: «Да как же барина с слугой не распознать? И одет-то не так, и баишь иначе»
Крестьянские говоры сейчас практически не употребляются. А все мы говорим на русском литературном. Потому что разговорный язык – это часть, одно из проявлений литературного языка. В отличие от строго кодифицированного литературного языка, разговорный не нуждается в строгих правилах, так как основная функция его – служить средством живого общения. Но все-таки литературный язык сложился в определенной среде. И это были не крестьяне.

А в Туве?
А в Туве эту определенную среду, людей образованных, высокопоставленных и т.д. практически вычеркнули из жизни общества примерно в то же время, как появилась письменность.
Биографии практически всех классиков тувинской литературы начинаются словами: «родился в юрте простого арата», как правило, в многодетной семье. И естественно «в юрте простого арата» говорили на народном языке. Который отлично подходит для сказаний и преданий, но ведь книги написаны как-то иначе? Поэтому нам и нужен поэт, чтобы разобраться в непростой ситуации.
Итак, можно ли сказать, что сейчас идет формирование тувинского литературного языка? Николай Куулар уверенно говорит: «Нет. Тувинский литературный язык уже сложился». Но когда и как он успел сделать это? Письменность ведь действительно появилась менее ста лет назад, и первые публикации относятся к тому же времени. Оказывается все очень просто и сложно одновременно.
Сергей Бакизович Пюрбю сделал такой же переворот в тувинском языке, как Пушкин в русском. И, главное, не он один. Те, кого мы называем основоположниками тувинской литературы, буквально выковали тувинский литературный язык. Вероятно, в Туве девятнадцатого века действительно было мало грамотных людей. Потому что, когда письменность стала доступной всем, многие начали выражать себя именно в литературе. А изучив русский язык, получив возможность читать книги русских авторов, увидели разнообразие форм и жанров.

Достаточно было просто увидеть пример, что и как можно писать, а дальше произошел буквально взрыв. Появилось много авторов, от рассказов и заметок буквально в считанные годы они перешли к объемным повестям, романам, циклам романов. От коротеньких стихов-агиток – к поэмам. Появляются отточенные трехстишия Юрия Кюнзегеша «ожук дажы» - «камни очага», четверостишия «дорт сом», Владимир Серен-оол создает первый «венок сонетов».
«Неудобный» Пюрбю
И все-таки настоящий переворот совершил именно Пюрбю. Поэт, который категорически не вписывался ни в какие рамки никакой государственной политики. Давайте считать вместе. Сын табунщика родился в 1913 году. В девять лет (1921 год), как и многих других детей, его отдают на обучение в хурээ. Как и чему он там учился мы не знаем. Потому что есть сведения, что уже через три года «старик Бакыстай привел своего сына в аал дальнего родственника, состоятельного чиновника Кыргыса Чамзы-Мээрена» (В. Салчак «Певец свободы и узник совести»). А еще он часто гостил в Пий-Хемском кожууне у родственников.

Но точно известно, что в 1928 году (в 15 лет) он уже окончил начальную школу и учится в Ленинграде на северном факультете Института народов Севера, в 1930 г. он перешел на педагогическое отделение Курсов для нацменьшинств Советского Востока при институте Востоковедения им. Еникудзе. Начальная школа появилась в Кызыле в 1927 году. Больше одного года он учиться в ней просто не мог. То есть, просто обучился грамоте, и вот тебе Ленинград. Наверное, для подростка это было большим потрясением. Да, он был поэтом. Вероятно, ничем другим и не хотел заниматься. А надо. Молодой республике нужны кадры. И он работал. Причем много. В 1932 году (ему 19 лет) начал работать в министерстве культуры ТНР. Не вписался. Потом работал преподавателем в Кызылском учебном комбинате. Но этого мало. Был Председателем Комитета по искусству при Правительстве ТНР, председателем Правления Союза писателей ТНР. Опять не вписался – отправили директором школы в Шагонар. Это был уже 1944 год. Поэту исполнился 31 год. Вероятно, сыграли роль интриги завистников. А кто мог завидовать поэту? Ну, не будем о грустном.
Потом, по наветам, он ведь вообще отправился в лагеря. В 1947 году «экспертная группа» выявила: «Наличие откровенно буржуазно-националистических явлений в тувинской литературе чаще всего прикрыты чисто географическими и этнографическими описаниями вне времени и пространства, обнаруживают крайне низкий идейно-политический уровень значительного числа произведений». Ну да, конечно. Интересно, а у Пушкина они бы тоже выявили «низкий идейно-политический уровень»? Но Пюрбю повезло больше, чем Пушкину. Он провел в лагерях шесть долгих лет. И там, кстати, переводил «Евгения Онегина». Переводил по памяти. В 1954 году, в 41 год он возвращается в Туву. До полной амнистии еще далеко. Но он пишет, и его публикуют. В 1963 году (50 лет) удостоен звания Заслуженного деятеля литературы и искусства Тувинской АССР, в 1973 году он стал Народным писателем Тувы. Хотя, чего уж там, все понимали, что он и так народный писатель. Действительно народный, в прямом смысле этого слова.

Почему многие дети плохо знают тувинский язык
А вот это уже другая история. Николай Куулар полагает, что в этом частично «виновны» и новые технологии. Нет каких-то игр, приложений для смартфонов на тувинском языке, а дети всегда быстро познают окружающий мир. Сейчас – это и через современные гаджеты. Мультфильмы, детские спектакли, кукольные спектакли у нас часто «фестивальные», тонкие и изысканные. А надо поярче, попроще, подоступнее. Тонкие и изысканные – это хорошо для подростков, для юношества, а детям надо – как японские мультфильмы – простые, четкие, яркие. Да, дети начинают терять язык уже в Туве, а когда едут обучаться в Москву или в Новосибирск, вообще теряют к нему интерес.
Николай Куулар рассказал удивительную историю, которая кажется неправдоподобной – Тувинское книжное издательство выпустило книгу Степана Сарыг-оола. Причем, на тувинском языке. И тираж небольшой – всего одна тысяча. Книги продавали… десять лет. И это при том, что часть книг ушла в детские и школьные библиотеки. Скоро выйдут все тома «Улуг-Хема неугомонного». Как долго эта книга будет лежать на прилавках? Пока тувинский язык будут в школах преподавать как иностранный – несколько часов в неделю – дети и не почувствуют к нему интереса. Природоведение просто просится перевода на тувинский. Да и историю тоже надо бы.

А еще дети часто предоставлены самим себе. Родители заняты своими делами, и им «некогда» читать своим детям сказки на родном языке. Ну а дети – сами по себе - как и их родители «сидят» в смартфонах. Тувинское издательство издает столько книг (и особенно сказок) на тувинском языке, сколько позволяет финансирование. Что особенно интересно, стало много «книжек-перевертышей» - с одной стороны сказки на тувинском языке, с другой стороны – те же сказки в переводе на русский. Заботливые родители просто обязаны покупать их для своих детей. Впрочем, их вроде и покупают достаточно хорошо.
День тувинского языка приближается, и эту тему мы обязательно продолжим.

Ирина Качан.
Фото из открытых источников.