В 2012 году мне посчастливилось во второй раз приехать в Синьцязн. На этот раз поездку осуществить помог Национальный музей этнологии (Минпаку) г.Осака (Япония), где я до этого какое-то время пребывала в качестве приглашенного зарубежного профессора. Благодаря инициативе, а также финансовой поддержке Минпаку была организована совместная японско-китайско-монгольско-российская экспедиция в Синьцзян. Российскую сторону представляла я.
Китайские тувинцы постепенно становятся народом, в чем-то напоминающим музейный экспонат, посмотреть который желает все больше и больше туристов. Это совершенно новый феномен в их жизни. Вот и настал для них благоприятный момент во весь голос заявить, что никакие они не мончаки, а самые настоящие тувинцы. Скорее всего знаменитый тувинский гимн «Я тувинец» в связи с этим и был переведен с тувинского на китайский язык. Правда мне так и не удалось узнать, кто осуществил его перевод, тувинец или кто-то другой. Однако имя исполнительницы известно всем - это девушка по имени Кувээ. Она родом из Ханаса. Мне сообщили, что Кувээ приглашена в Туву для участия в праздновании Наадыма, летнего праздника скотоводов. В 1993 году трудно было представить, что такое вообще возможно. В ту пору поехать из Синьцзяна в Туву казалось нереальным. Времена идут, все меняется.
Монгольская коллега Сарангерел, которая не понаслышке знает о состоянии национальных меньшинств в Китае, в личной беседе сообщила, что в официальном списке числится 56 национальных меньшинств. Тувинцы пытаются официально стать 57, но пока им это не удается. Думается, что процесс уже пошел, это вопрос лишь времени. На это указывают косвенные данные. Например, на задней части машины китайского зятя тувинского народа красивыми иероглифами написано: «Тувинский дом в Коме». Да, да, именно тувинский дом, а не мончакский. По сути это рекламная вывеска, где обозначены номера телефонов хозяев этого дома. Это значит, если кто-то захочет воспользоваться транспортными или гостиничными услугами тувинского дома, должны только набрать номер. Рано или поздно встанет вопрос, если тувинцы на самом деле живут в Синьцзяне, то почему они до сих пор не занесены в список национальных меньшинств Китая. И вот тогда пробьет звездный час для тувинцев, которых до этого незаслуженно в паспорта записывали монголами, а в жизни называли мочаками. Я лично верю, что так именно и будет. Более того, я им искренне этого желаю.
Сильный дождь на некоторое время задержал нас в Ханасе, но переждав его, мы двинулись в Ком, где живет примерно 800 тувинских домохозяйств. Именно в Коме сосредоточено большое число тувинцев. В Ханасе и Ак Хаба их меньше, примерно по 500 домохозяйств в каждом из них.
30 июля
В Коме мы жили в доме того китайца (женатого на тувинке), который вез вторую часть нашей группы. Я никак не смогла запомнить его имя, оно оказалось настолько труднопроизносимым, что попытка его произнести с непривычки могло закончится русским матом. Он разместил нас в 8-комнатной ночлежке. Мы все разбрелись по комнатам. Никого шика и блеска здесь не было, но имелись туалет, раковина и душ, а это уже немало по местным понятиям. Сорукту, например, всего этого не имел, поэтому мы у него ходили в туалет прямо на улице, мылись и чистили зубы у рукомойника.
Наконец-то я познакомилась с женой нашего хозяина. Ее зовут Серик, она из рода Мончак, 1977 года рождения. Училась в казахской школе, поэтому с супругом дома общается на казахском. Рядом с ней все время крутилась маленькая дочь, которая однажды на чистейшем тувинском произнесла фразу «мама, я хочу спать» («мен удускап тур мен, мама»). Я спросила Серик, в какую школу они с супругом собираются определить дочь. Она сказала, что девочка пойдет в китайскую школу. Их сын, с ее слов, тоже владеет тувинским. На вопрос, не забудут ли ее дети тувинский язык, Серик уверена ответила, что этого не случится. Однако я сильно засомневалась, потому что при разговоре с ее супругом, который состоялся ранее, он чистосердечно признался, что их сын по тувински не говорит, так как в детстве воспитывался китайской бабушкой, а младшая дочь говорит по тувински, потому что растет рядом с тувинской бабушкой. Думаю, что Серик просто не хотела говорить правду об угасании родного языка в ее семье.
Серик готовила для нас еду, а ее супруг возил по разным местам. Это их семейный бизнес. Они живут в Бурчине, имеют там свое жилье. А в Коме проводят туристический сезон, чтобы подзаработать. Для этого они приезжают сюда в конце апреля, снимают дом, ночлежку, кухню у казаха за 30 тысяч юаней на весь период. Наводят чистоту и порядок и ждут постояльцев. На сей раз ими оказались мы. Серик сказала, что для меня, тувинки, они делают скидку. В 1993 году я совершенно бесплатно останавливалась в домах кок мончаков, я даже не смела за это предлагать деньги, они обиделись бы смертельно.
День был примечателен тем, что я воочию увидела, как китайские тувинцы занимаются частным бизнесом. В 1993-м даже предположить не могла, что они окажутся столь изобретательными и усердными в условиях рыночных отношений.
Мы посетили дом старика Шуукея (1930 года рождения) из рода Мончак. Он почетный житель Кома, владелец небольшого музея и пасеки. Под музей он выделил часть своего дома, где разместил небольшую экспозицию, состоящую из предметов материальной культуры тувинцев: национальной одежды, традиционной посуды из дерева, кожи из бересты, домашней утвари (санок, лыж, седел, мебели ручной работы и т. д.). Входной билет в музей стоит 35 юаней. В разгар туристического сезона желающих его посетить бывает довольно много.
Шуукей туристам на продажу предлагает также мед собственного изготовления и тувинскую молочную водку. Последняя пользуется особой популярностью у китайских туристов, они скупают ее в большом количестве. Литр араги стоит 40 юаней. Однако старик Шуукей пошел еще дальше. Он со своими детьми и внуками освоил сувенирное производство. Их нехитрые поделки выставляются на продажу вместе с оригинальными камнями, собранными с берега реки Ком. «Все на продажу», - таков принцип дедушки Шуукея. Он то ли в шутку, то ли всерьез спросил, заплатим ли мы ему за общение с ним. Юки кажется в долгу не осталась, она японка и привыкла за все платить. В ее глазах Шуукей был настоящим бизнесменом, хотя и весьма пожилым. Представляю, как бы он развернулся, если бы рыночные отношения его застали в молодом возрасте.
Встретили мы в Коме и молодых тувинок, активно вовлеченных в частный бизнес. Одна из них, например, зарабатывала тем, что предоставляла красочные национальные костюмы туристам, чтобы они могли в них сфотографироваться на память. За аренду костюма она брала 10 юаней. Ей помогал супруг-китаец (в 1993 году тувинско-китайских браков не было – М.М.). Другая тувинка в паре с казашкой владела небольшой торговой точкой, где туристы могли перекусить, выпить сока, купить сигареты и т. д. Мы и с ней пообщались. Но чтобы она осталась довольной, мы купили у нее арбуз. Все-таки она потратила на нас свое драгоценное время. А время - деньги. Китайские тувинцы это сейчас очень хорошо понимают.
Предлагать коммерческий продукт научилась даже детвора. Мы видели 8-10-летних опрятно одетых детей с маленькими ягнятами, бойко предлагающих заезжим туристам сфотографироваться с их любимцем или же на память сфотографировать их самих. Такой снимок стоит 5 юаней. Дети таким образом вносят свой посильный вклад в семейный бюджет и учатся зарабатывать на жизнь. Чувство соперничества, желание быть лучше своих сверстников в этом деле им уже хорошо знакомо. Трудно сказать, к чему в будущем приведет подобная «жизненная закалка», но сегодня дети китайских тувинцев выглядят настоящими торгашами. Двадцать лет назад они были совсем другими: тихими, застенчивыми, немногословными и робкими, опускающими глаза вниз при общении со взрослыми. А сейчас они стали шустрыми, с хитрецой, даже немного нагловатыми.
Благодаря развитию туризма тувинцы учатся продавать себя в качестве экзотического народа, о котором до этого практически мало что было известно. С целью узнать их ближе в Ком приехала киносъемочная группа из Урумчи. Она работает по специальной программе. В группе 25 специалистов разного профиля, начиная от оператора до фотографа, от сценариста до журналиста. Они работают посменно, но трое из них находятся постоянно среди тувинцев, изучая их повседневную жизнь. Им правительство выделило средства на несколько лет. По окончании проекта, они должны представить развернутую картину о китайских тувинцах, представленную в виде фотовыставок и телефильмов. На их основе правительство Китая будет изучать вопрос о дальнейшем развитии этой маленькой этнической единицы, которая по какому-то недоразумению до сир не состоит в официальном списке малых народов Поднебесной. Руководителем этого проекта является китайский фотограф и кинооператор Сю Ван Ли, житель Урумчи. Он с удовольствием показал нам свой офис, где одновременно работают и живут участники проекта. Там было 12 кроватей на случай, если зимой окажется сложно выбраться из Кома из-за большого снега, они могут спокойно жить в этом офисе. Ну и техническая оснащенность офиса тоже указывала на то, что это серьезный проект, от которого ждут конкретных результатов.
В конце дня мы посетили местность под названием Адыр дыт. Там жило несколько тувинских семей. В одной из них меня сразу узнали. Эта оказалась семья младшего брата Даша Оронбайва, Дажы, с которыми я подружилась в 1993-м. Хорошо помню, когда мы с Дашем сидели за столом у него дома, рядом с нами сидел мальчик. Он ни одного слова не проронил тогда, а только внимательно слушал нас. А теперь он увидев меня, радостно воскликнул: «Ты - Марина Монгуш из России, ты у нас была в гостях двадцать лет назад, я тебя сразу узнал. Я запомнил все, что ты тогда рассказывала нам. Мой брат Даш теперь живет в городе Алтае, мы часто вспоминали тебя». Он выпалил это на одном дыхании, а затем насильно затащил меня в свою юрту и усадил на почетное место. Я поняла, что попала в ловушку.
Дажы был слегка пьян. Он с утра гнал молочную водку, сказал, что получил 18 литров этого чудодейственного напитка. Видимо первые три литра он уже принял на грудь. Его радости не было предела. Он позвал жену и сына из соседней юрты и они все вместе облепили меня. Прежде чем окончательно сдаться чарам хозяев, я успела позвать на помощь Юки. Дажы с супругой настойчиво заставляли нас пить арагу. Чтобы не обидеть их, Юки предложила дипломатический ход: за право не допить чашу мы поем песню. Это условие было принято хозяевами на ура. Таким образом, нам удалось избежать обильных возлияний - это стало нашим спасением.
31 июля
Утром мы расплатились с хозяевами «Тувинского дома в Коме». Серик сдержала свое слово, она сделала нам сидку на 30%. Стоимость услуг все равно получилась очень дорогой. Бедная Юки, которая расплачивалась за все, охала и ахала. За мое койко-место она заплатила как за приличный номер в токийском отеле - 500 юаней. Без скидки наши номера потянули бы на пятизвездочный отель европейского уровня.
Весь день провели в пути. В первой половине дня успели заехать в деревню Ала Хаак, где тоже живет тувинское население, правда гораздо в меньшем количестве, чем в предыдущих населенных пунктах. Здесь мы встретились с двумя мужчинами. Им было лет за 60, но по местным понятиям они считались глубокими стариками. Они ссылались на свой возраст и плохую память, а потому ничего нового и интересного мы от них не услышали. Только вот их тувинский язык, на мой взгляд, находился в очень плачевном состоянии. Они смешивали тувинские слова с монгольскими, казахскими, китайскими, в результате получалась такая каша, в которой разобраться было сложно. Надо заметить, что за 20 лет язык китайских тувинцев сильно деградировал. Если в 1993 году я свободно общалась с ними на тувинском и мы понимали друг друга без особых проблем, то сейчас случались моменты откровенного непонимания. Естественно это меня огорчало.
Двадцать лет назад в тех местах, где живут тувинцы, китайцев практически не было. Они появились в этих краях десять лет назад. До этого здесь вместе с тувинцами жили казахи, монголы, уйгуры и другие этнические группы. Я не слышала тогда китайскую речь, во всяком случае в ней особой надобности не было, местные народы общались между собой на своих языках. Из языков соседних народов тувинцы свободно владели монгольским и казахским, а дома преимущественно общались на родном языке. Хотя китайский в обязательном порядке изучался в школе, в повседневной жизни тувинцев он не был особо востребован, поэтому и уровень владения им был невысокий. Сейчас же наблюдается иная языковая картина. Многие молодые тувинцы говорят и пишут на китайском; китайский постепенно становится языком общения всех народов данного региона. На этом фоне позиции местных языков и тувинского в том числе заметно ослабевают.
Молодые тувинцы, чтобы не забыть окончательно родной язык, очень хотели бы изучать тувинский язык и литературу в Тувинском государственном университете, но они честно признались, что не знают, как это осуществить. Посоветовавшись с Сарангерел, мы решили, что в принципе такой проект вполне реален, если между Китаем и Тувой будет подписано соглашение о подготовке и обмене кадров. Тем более такая практика уже существует между Китаем и республиками Российской Федерации – Калмыкией и Бурятией. Китайские калмыки и буряты ежегодно отправляются на учебу в Элисту и Улан-Удэ. Мне же остается эту идею донести до высокого руководства в Туве.
1 августа
Все, что имеет начало, имеет и свое завершение. Подошла к концу наша поездка в Синьцзян. Она была кратковременной. Тем не менее мы получили много новой информации; своими глазами увидели те перемены, которые произошли в жизни китайских тувинцев за последние 20 лет. Поэтому поездка, вне всякого сомнения, оказалась не только чрезвычайно важной и полезной, но и весьма своевременной.
Марина МОНГУШ,
доктор исторических наук.
"Тувинская правда" №55 от 20 октября 2021 года.
(Окончание следует)
