Уроженец города Ленинграда, член Союза писателей Тувы, журналист, поэт, художник, почетный гражданин города Турана, народный учитель, отдавший Туранской школе №1 более пятидесяти лет жизни, написавший и издавший три учебника по русской художественной культуре, он ушел из жизни в ноябре 2014 года.
Недалеко от Эрмитажа
Юрий Михайлович приехал в Туву в конце лета 1958 года после окончания Ленинградского художественно–графического училища, расположенного в самом центре Ленинграда, напротив Исаакиевского собора, неподалеку от сокровищницы мировой культуры – Эрмитажа. По окончании училища было очень хорошее распределение, можно было остаться в Ленинграде или поехать в Смоленск, в Красноярск, в Архангельск. Но четверо ребят, и вместе с ними Юрий Некрасов выбрали далекую и абсолютно неизвестную им Туву. По приезде кто-то из этой группы работал в Кызыле, кто-то в Кызыл- Мажалыке, но все после трех лет обязательной отработки вернулись домой, в родные гнезда, а Некрасов остался в Туране, куда он был направлен Тувинским облоно. Ему возвращаться было некуда, его никто нигде не ждал.
Родное гнездо Юрия Михайловича - дом и квартира, где он жил с родителями, старшим братом и двумя сестренками до войны, были разбомблены немцами во время блокады Ленинграда. Его родители - Михаил Алексеевич и Прасковья Григорьевна, до войны работали на предприятии, которое называлось «Металлокомбинат», находившийся в четырех километрах от Невского проспекта. Улица, где жила семья Некрасовых, так и называлась «Четвертый километр Октябрьской железной дороги».
Отца забрали на фронт уже на шестой день после начала войны, где он пропал без вести, а мама, Прасковья Григорьевна Макарова, умерла в блокадную весну 1942 года вместе со своей годовалой дочерью Людочкой, старшая дочь Лена умерла раньше, перед самой войной.
Юру отец успел еще в начале июня 1941 вывезти на Смоленщину, в деревню Дубинино, к матери своей жены, бабушке Прасковье, там же был и старший сын – Геннадий, впоследствии поэт и прозаик, написавший поэму в некрасовском стиле «Кому на Руси жить нехорошо», также известны его переводы тувинских поэтов, в частности, Юрия Кюнзегеша.
Весной 1942 года жителей Дубинина эвакуировали в Кемеровскую область, бабушке с внуками удалось поселиться в деревне Егозово, где она устроилась работать поваром в детском саду. После освобождения Смоленщины от немцев, они вернулись на родину, но жить было негде – все дома Дубинина во время войны были разобраны на строительство разбомбленных мостов. И бабушка Прасковья была вынуждена отправить своих внуков в Ленинград, где Геннадий поступил учиться в ФЗУ при заводе «Электросила», а Юрия предполагалось устроить в детдом. Но все детдома были переполнены детьми военного времени, и старший брат, не видя другого выхода, увел младшего брата на железнодорожный вокзал… авось милиция подберет, и сама определит куда надо.
Потом был детприемник и побег в деревню к бабушке. Были поезда, платформы, пробежки по крыше вагонов идущего на полном ходу, поезда. Был неудачный прыжок с движущегося поезда на платформу, и серьезное повреждение коленного сустава, обернувшегося позднее костным туберкулезом.
И как следствие, больница, точнее институт хирургического туберкулеза в Ленинграде, где мальчика с запущенной болезнью по самое горлышко на два года заковали в гипс, а потом делали сложнейшую операцию на коленном суставе, иначе ногу было не спасти. Здесь он учился, сдал экзамены за третий и четвертый классы. Здесь он впервые стал рисовать, здесь же, на больничной койке, случилась первая детская любовь. Он влюбился в девочку, так же, как и он, закованную в гипс.
Человек привыкает ко всему, даже к гипсу. Но зато он отчетливо понял, что такое счастье. Счастье – это прикоснуться подошвами ног своих к земле, почувствовать ее тепло и шлепать по ней босиком, сколько хочешь!»
Вот об этом Юрий Михайлович и написал в автобиографической повести «Шлепать по тропинкам босиком», опубликованной в журнале «Улуг-Хем». Чуть раньше в этом же журнале была опубликована повесть «Злоключения Мишки – Кораблика, беспризорника». Иллюстрации к той и другой повести были сделаны самим автором.
Детдомовец
После выздоровления его добрые наставники и учителя из больницы определили мальчика в детдом № 51, где он имел возможность учиться в огромной ленинградской школе №121 и закончить ее, а потом еще поступить и закончить художественно–графическое педагогическое училище. Четыре года в училище пролетели, по воспоминаниям самого Некрасова, как один счастливый миг. Об этом времени его детства и юности написана еще одна автобиографическая книга «Детдомовец», снабженная авторскими зарисовками, иллюстрирующими текст книг.
В качестве эпиграфа к повести «Детдомовец» Юрий Михайлович использовал свои стихи:
Я зарекся…
На Невском я вечность, наверное, не был.
Да и память ослабла, Бессильна вернуться назад
Надо мною раскинуло крылья тувинское небо
В серой призрачной дымке исчез от меня Ленинград.
Где вы, чудо дворцы? Впрочем, все это прошлое, враки!
Тишина в тишине и отрада отрадная - тут!
Молча травы жуют здесь лохматые гордые яки
И верблюды, как ламы в буддийском экстазе, бредут
Каждый выбрал свое, каждый выбрал дорогу по нраву
Словно путь начертал легендарный спартанец Ликург.
Нам достался покой, а недобрую, дикую славу
Приобрел у народа бандитский, лихой Петербург.
Ну и что ж из того? В полнолунье по-прежнему снится
Что мне делать во сне с моим зыбким умом?
Наш Гривцов, наш Демидов сырой переулок
Наш родной, наш до боли любимый училищный дом.
И шуршанье шагов, и в улыбках насмешливых лица,
У мольбертов все вы, да и я там бумагу скребу...
Уж полвека прошло… Пролетела и жизнь словно птица…
Будьте счастливы все, кто учился в ЛХГПУ!
Под крыльями тувинского, туранского неба Юрий Михайлович прожил 56 лет, из них 54 отданы школе, которой он посвятил еще одну свою книгу «Самая первая в Туве», или «Остров спасения». Вот как в этой книге Некрасов описывает первые мгновения своего прибытия в Туран: «В середине необыкновенно жаркого августовского дня я оказался в Туране.
- Бывай! - крикнул на прощание шофер, хлопнул дверцей кабины и укатил. Я остался один на обочине дороги с рюкзаком и большим чемоданом, набитым книгами. Жара, запах полыни, едва ощутимый поток прокаленного воздуха. И никого. Как в пустыне.
Я взглянул на широко распахнувшуюся долину, дно которой напоминало ладонь, пальцами направленную на восток. В эту восточную часть и была брошена кучка серых деревянных домов, скорее, изб и избушек, сараев, бань и дощатых уборных. Постройки притиснулись к речке, образуя неровную кривую улицу. Параллельно ей тянулись еще несколько улиц. Посреди деревни над маленькими домишками высилась бревенчатая, удивительно красивая церковь. Шатровая крыша ее колокольни, купол храма и крыша под ним были окрашены в ярко-изумрудную краску. Это стройное, истинно русское сооружение примирило меня с городом–деревней, под названием Туран.»
Эта церквушка стала его настоящей музой в первые три года жизни в Туране. За это время были написаны в разных техниках десятки картин и рисунков, на которых красовался храм Святого Иннокентия в самых разнообразных ракурсах. Храм, который так полюбился молодому художнику, в 1961 году был практически уничтожен. И лишь благодаря художественным работам Юрия Михайловича мы можем иметь о нем самое непосредственное представление сегодня.
Казенный человек
В своем интервью для газеты «Центр Азии» Некрасов так говорит о своей жизни в Туране: «Первые три года я просто жил и наслаждался свободой. Я же весь был закован детдомом, казенный человек, у меня вся жизнь была регламентирована – больницей, детдомом, даже училищем. Свободой наслаждался я несколько лет, потом поступил учиться. В Кызыле как раз открылся филологический факультет в педагогическом институте, получил высшее образование. А тут и любовь пришла – моя Валентина Никифоровна, потом сыновья родились, теперь уже и внуки растут».
Татьяна Верещагина.
На снимке: Некрасов Юрий и Валентина в первый год семейной жизни. 1969 год. Город Туран
Окончание следует.
