В августе 1972 года не стало моего папы, артиллериста, гвардии старшины Петра Рощупкина. Мой отец был добрым и трудолюбивым человеком, который по зову Родины надел шинель, взял в руки винтовку и на несколько лет стал солдатом, простым тружеником войны...
Месяц магический, месяц священный Май-травень... Зеленый, золотоликий месяц, щедро напоенный синевой и солнцем. А это радостное оживление, нетерпеливое ожидание буйства летних красок, которое может сбыться любым новым утром. Вот уже и черемуха выбросила первые листочки. И кажется, что ты плывешь, летишь, паришь... Невесомо, легко, неуклонно – прямиком к счастью. И вдруг среди этой благодати тебя неожиданно охватит холодок смятения и тревоги. Так воспринимаются мною черемуховые холода.
Случалось ли вам почувствовать такое душевное неудобство, растрепанность чувств, любуясь прелестной чарующей картиной цветущей черемухи? Чем объяснить такое странное поведение наших чувств? Я долго не могла найти ответ на этот вопрос и даже слегка тревожилась по поводу неуправляемых эмоций. А нынче вдруг поняла: да не можем мы, люди, совместить и принять два таких абсолютно полярных явления, как красота и холод. Не радует, не греет нас холодная красота, беспокойно нам с нею.
Мои «черемуховые холода» начинаются накануне Дня Победы, когда я начинаю неотступно, с чувством вины и горького недоумения думать о жизни и судьбе моего отца, которого нет среди живых почти 50 лет. Но все, чем живы мы, его шестеро детей, наша любовь, наше неприятие, наши стремления, наши победы, неудачи, наша работа (не на страх, а на совесть) – это всё Он, солдат Великой Отечественной войны, Рощупкин Петр Савельевич.
Уходили солдаты в грозовые годы...
Его жизнь никогда не была громкой. Работал, как все; воевал, как все; жил, как все. Отец был убежден: «Как все – это значит: если не я, то кто же?» Он с большой неохотой ходил на пионерские сборы, чтобы рассказать о своей героической фронтовой жизни. Зачастую об этом красноречивее говорили его воинские награды: два ордена Славы II и III степеней, орден Красная Звезда, медаль «За боевые заслуги» и многие другие.
Мой отец ушел на войну в 37 лет, оставив в сибирской глухой деревне жену и троих маленьких детей. Недельную подготовку проходил в г. Красноярске, а затем со свежим пополнением был переброшен под Сталинград. Не стоит, думаю, говорить о том, каково было не совсем молодому, сугубо гражданскому человеку из глухой сибирской деревни оказаться в самом пекле военного ада.
Но и здесь мой невысокий худенький папка был, как все. Он просто был командиром орудийного расчета, просто стрелял, просто голодал, просто замерзал и просто уставал до того, что однажды, возвращаясь из штаба, перепутал направление и попал в расположение немецкой минометной батареи. Откуда отчаянно, но прорвался к своим. Вот за эту лихость, отчаянность и простоту (о которой теперь говорят, что она хуже воровства) отца одинаково любили и подчиненные, и начальство.
Там же, под Сталинградом, отец стал коммунистом. Я знаю, теперь это слово не в моде. Но там, на грани жизни и смерти, все условности слезают, как луковая шелуха, и остается только самое сокровенное и глубинное, ради которого не страшно и смерть принять. И если это самое сокровенное – Родина, светлое будущее детей, совесть и чистота помыслов, я не могу осуждать отца за этот выбор.
Продолжалась война, но и жизнь не стояла на месте. У каждого был свой фронт: отец воевал за Родину, мама – за жизнь своих детей. Теперь трудно судить, чей фронт был легче. Ведь мама не просто поддерживала жизнь троих малышей, она умудрилась не впустить голод в свой дом, хотя некоторые соседки пухли от него потому, что чурались тяжелой мужицкой работы от зари до зари. Зная мамин характер, отец был спокоен за дом, за детей. Они оба с честью держали свою линию обороны.
Говорят, удача любит отчаянных и бесстрашных. Это правда, папке на войне везло. Чего только не случалось за четыре года: тонул во время переправ через реки, вместо убитых лошадей тащил на себе орудия, наступил на мину, а она взорвалась за спиной (ну, не чудо ли?!). Отделался лёгкой контузией. Прошел с боями до Берлина, а пуля-дура его так и не догнала.
Здравствуй, мирная жизнь
И всё-таки вернулся с войны наш незаметный солдат инвалидом. Ещё под Сталинградом «посадил» свой желудок, а в Берлине незадолго до победы военные хирурги сделали отцу первую резекцию желудка (была и вторая уже в мирное время). «Убавили желудок наполовину, – смеялся наш неунывающий папка. – Как знали, что троих ребятишек кормить надо!» Недооценивал себя солдат. Ещё трое послевоенных детей появились в семье. Я родилась, когда отцу исполнился 51 год (чем он несказанно гордился). Нисколько не унывал отец из-за того, что сын у него был единственный. «Зато пять дочерей, и каких!», – хвастался он перед соседями. И на каждом празднике непременно пел частушку:
Девчонки малы,
Как горошинки.
Ничего, что малы.
Зато хорошенькие.
Самым любимым праздником отца, конечно же, был День Победы. Он сам отглаживал полувоенный китель (спасибо райвоенкомату посёлка Курагино Красноярского края, изыскавшему возможность сшить их всем фронтовикам), до блеска начищал хромовые сапоги, бархоткой полировал ордена и медали. Тщательно причесывал свои густые волнистые волосы и с помолодевшей мамой (нам они казались лучше всех) уходили в клуб. Даже тогда, когда я была совсем маленькой, я заметила разницу между сборами отца на обыкновенную вечеринку и на празднование Дня Победы. Он был общительным, веселым человеком и праздники очень любил. Любил петь, плясать в хорошей компании. И предвкушение праздника заранее прорывалось в нем радостным оживлением. Так бывало всегда, но только не 9 мая. Видеть-то это я видела, а вот понимать почему, стала не сразу. (Да и что я могла понять тогда, ведь мне было всего 16 лет, когда отца не стало). Недавно я перечитывала Юлию Друнину и как будто впервые увидела и прочувствовала эти строки, так неожиданно сильно резанули они по сердцу (куда уж там черемуховым холодам):
На груди Ордена и медали,
А в груди –
Острой льдинкою боль...
Да это же моментальный снимок моего принарядившегося ко Дню Победы отца. И как же стало больно за него, за них! Ведь они никогда ничего не просили у страны, которую спасли своей любовью, здоровьем, жизнью. Они не считали, что делали что-то сверхъестественное, героическое. Нет, они были, как все. Значит, им всем можно было пожать руку и поклониться со сцены, а потом отнять (в свою пользу) покос у реки, не дать лошадь съездить в больницу (и только потом умирать домой привезти на председательской «Волге»). Им всем можно было платить пенсию в 60 рублей, им всем не нужны были льготы, санатории. Зачем им это? Ведь они были, как все. И вот теперь их, солдат этих незаметных, не претендующих ни на что Героев, почти не осталось в живых.
Так давайте же пока не поздно начнем платить по векселям тем, без которых и нас, и нашей страны просто бы не было. Так давайте начнем отдавать не только духовные долги, но и материальные. Неужели вы не чувствуете, что мы должны им, а значит, обязаны сделать их жизнь безбедной, а старость спокойной. И давайте больше никогда, ни на секунду, не забывать о наших долгах перед солдатами Великой Отечественной войны.
Неужто для того рождались люди,
Чтоб мир порос забвения травой?
Уже Четвертой Мировой не будет –
Лишь не было бы Третьей Мировой!
Юлия Друнина
С праздником вас, дорогие ветераны! Здоровья, счастья, мира и покоя вам! Храни вас Бог.
Светлана САМОХВАЛОВА (РОЩУПКИНА),
дочь ветерана Великой Отечественной войны, Почётный работник общего и профессионального образования РФ