Меньше, чем через месяц, 7 сентября, исполнится 110 лет со дня рождения великого поэта Тувы Сергея Пюрбю. Есть время подготовиться. Есть время достойно отметить его юбилей. Жизнь часто бывала к нему несправедливой. Но справедливость можно хоть немного восстановить. Несколько скромных памятников – это пока все, что мы сделали. Нет пока полного собрания сочинений, мало переводов, только фрагментарно прописанная биография. Впрочем, конечно, все еще впереди.
Пюрбю – сын Адыг-Тюлюша Бакыстая
У простого арата Бакыстая из рода Адыг-Тюлюшей в самом начале осени в 1913 году родился мальчик. Имя ему дали грозное – Пюрбю: Бюрбю или Пюрбю – тувинские фамилии, от Пхур-Бу – ритуального кинжала, который используется в обрядах тибетского буддизма для изгнания злых духов. Наверное, его талант действительно изгонял злых духов, хотя и те ставили ему много препон.
Мальчик был талантлив и, в начале своего пути, очень удачлив. Судите сами: по некоторым данным он сначала учился в Эъжимском хурээ. Ничего не могу сказать об этом хурээ, упоминаний не нашла. Но вот, в 1928 году он уже учится… в Ленинграде. А ему, между прочим, всего 15 лет. То есть, он какое-то время, очевидно, учился в Кызыле, чтобы овладеть хотя бы начатками русского языка.
В 1932 году окончил учительское отделение курсов малочисленных народов Советского Востока при педагогическом институте имени Герцена. Но, как полагают, он мог и не доучиться, потому что у него родился второй ребенок, и надо было содержать семью. В 1932 году ему было 19 лет.
В эти же 19 лет начал работать в министерстве культуры ТНР.
Литературная деятельность началась с 1933 года (20 лет). Хотя, как считают, стихи он начал сочинять с семнадцати лет. Но первая книга, изданная в 1939 году, была не сборником стихов, это было пособие по литературоведению «В помощь молодым писателям», где автор попытался выявить закономерности тувинского стихосложения.
После Минкультуры работал в аппарате ЦК ТНРП, председателем комитета по делам искусств при Совмине ТНР. В 1942 году он стал первым председателем только что созданного Союза писателей ТНР, а ему не было еще и 30 лет.
Сергей Пюрбю был в составе тувинской делегации, сопровождавшей третий эшелон подарков в действующую Красную Армию. Где получил в подарок, как и все члены тувинской делегации, трофейный пистолет без документов и патронов. Потом этот подарок станет «уликой» в уголовном деле.
После вхождения ТНР в состав СССР статус Пюрбю резко понизится. Его отправляют в Шагонар директором средней школы. Впрочем, и это ненадолго, он был еще директором Дома народного творчества, заведующим литературной частью Тувинского музыкально-драматического театра.
В защиту обвинителей
Дальше – все знают. Приговором областного суда Тувинской автономной области от 14 июля 1948 года С .Б. Пюрбю был осужден по ст.ст.58-10 ч.1, 59-7 ч.1, 182 ч.1 УК РСФСР «за пропаганду, содержащую призыв к свержению Советской власти», «пропаганду, направленную к возбуждению национальной розни», «хранение огнестрельного оружия» – к десяти годам лишения свободы.
В лагерях он провел с 1948 по 1954 год. Вышел на свободу по амнистии. Но его супруга добилась полной реабилитации. Хотя это ей удалось сделать только в 1994 году.
В том, что Пюрбю обвинили, часто назначают виновными «карательную» группу Союза писателей СССР, которая приехала разобраться с состоянием дел в тувинской литературе «выявить и дать отпор националистическим, мелкобуржуазным настроениям».
И да, Н. Гильярди и М. Скуратов подписывают так называемый акт проверки, в котором есть такие слова: «Полный отрыв от современной жизни, упорное и злостное пренебрежение темами и задачами современности, исключение человека, людей как объекта художественного произведения, игнорирование подлинной борьбы тувинского народа за перестройку старых, отсталых форм на социалистический лад во всех областях … Вот его (Пюрбю) упражнения в лирике, в них много глупенькой мелодрамы, узко личных, чисто субъективных писаний… Все они монотонны и однообразны, и только стоит удивляться, как наша печать могла предоставлять место для публикаций этой пошлятины».
Это отвратительно, спору нет. Вот только неизвестно, кто, собственно, инициировал проверку. А в материалах, приложенных к делу, есть неприкрытой донос местных писателей: «Ввиду того, что вся литературная деятельность С.Пюрбю и М.Идам-Сюрюна является ничем иным, как скрытой, а нередко и открытой проповедью на идеологическом фронте байско-буржуазного национализма, несовместимой со званием советского писателя и гражданина, и наносит огромный вред делу развития молодой советской тувинской литературы, считаем своим долгом довести об этом до сведения органов Министерства государственной безопасности».
Конечно, сейчас нет смысла искать доносчиков. Что было – то прошло. Поступил «сигнал», отправили проверять. И проверяющие тоже не были расположены жертвовать своей репутаций. В общем, получилось т, что получилось.
А ведь незадолго до этого, тот же Скуратов писал о Пюрбю: «Широкими эпическими мазками, тончайшими лирическими полутонами он живописует человеческие характеры, преобразования новой жизни. В нем нет и следа национальной замкнутости, он мыслит широкими категориями, созвучными с идеями интернационального мировоззрения. В советской тувинской поэзии он знаменит как старейшина, зачинатель. Нет ни одной темы в его богатом поэтическом хозяйстве, которые не были бы потом подхвачены и развиты последующими поколениями тувинских поэтов».
Страшный «националист»
В разное время поэт был дважды женат, оба раза на русских женщинах. И в том, и в другом браке у него было по двое детей. Это не остановило тех, кто обвинял его в национализме. Но вздорность такого обвинения, показывает еще, кроме собственной поэзии – огромный труд по переводу русских поэтов на тувинский язык.
Даже не так. Его переводы показывают непостижимую глубину души, мудрость, благородство, понимание того, что в его репрессии русские-то уж никак не виноваты. Вот только представить: он обвинен в национализме, живет в кошмарных бараках, занимается тяжелой работой – прокладывает железную дорогу в Карагандинской степи, таскает шпалы… При этом он не злобствует, не пытается писать доносы на других, никого не проклинает. Он… переводит «Евгения Онегина» по памяти. Понятно, что у него нет ни самой поэмы, нет ручки и бумаги, нет и времени. Но он – переводит!
И вот его отпустили по амнистии. Но еще не реабилитировали! А он дома, уже записывает свои переводы. Он завершил работу еще до неполной реабилитации, с него тогда сняли только обвинения в национализме, про оружие пока речь не шла.
«Москва! Мой самый дорогой аал! Всегда, как сын сюда я приезжал»… Да, это строки из стихотворения того самого «националиста» Пюрбю, к тому же написанные «лесенкой» Маяковского.
Поэтические образы
К сожалению, переводов его стихов очень мало. До боли мало! Но те, что есть, показывают каким удивительным он был поэтом. Образы, которые он создает, забыть нельзя. Вспомним, например, строки из баллады «Красный обоз»:
«И знамя чуть склонив, как вечер солнца шар,
И проведя кнутом по горным кручам, вдруг
Сказал он: «Я везу советским людям дар,
Я красным их полкам везу подарки, друг,
Я – к родине любовь огромную везу
И ненависть к врагу – народную грозу!»
Старик склонил знамя, как вечер склоняет солнце. Только это сравнение делает старика эпической фигурой. А что он везет? Любовь к родине для советских людей и народную грозу для врага. Это уже какой-то былинный образ.
И нельзя остаться равнодушным, читая любовную лирику. В строках стихотворений Пюрбю живет сама любовь.
«... Ты прекрасна.
Украшенья – на лето, цветы – на весну.
Знаешь, осенью все потеряет свою новизну.
Ты прекрасна.
Завянет лицо,
Почернеет литье.
И останется только любовь и терпенье твое.»
***
«Не серый листок бумаги, а лицо твое,
Не строй букв, а живой голос твой,
Как восход зари с нетерпением жду я.»
***
«Я встречусь с тобой,
Я встречусь с тобой на закате.
Тогда я спою
Однажды у кромки заката
Про юность твою,
Что тоже любила когда-то,
И тоже была
Полна нерастраченной жажды
К той жизни завидной,
Что нам достается однажды.»
Память великого сына Тувы еще не обрела достойной формы. Но еще не поздно. И как знать, что будет однажды у кромки заката…
Ирина КАЧАН