«У этого продукта не было цены»
Ещё мальчишкой он пережил самые трудные, суровые и полные отчаяния годы блокады Ленинграда. Мальчишке было 5 лет. А он помнит всё: и голод, который сводил желудок, и бомбежки, и то, как со взрослыми залезал на крыши скидывать «зажигалки», брошенные фашистами…
Война. И вчерашние ребятишки в одночасье становились «маленькими взрослыми»: деловитыми, серьёзными и обстоятельными. Когда родители уходили на работу, то юные добытчики начинали по всему городу искать еду, дрова и всё, что могло пригодиться в то суровое время. Нашему земляку Борису Подгорному к зиме 1941 года было около пяти лет, сегодня уже 84 года.
Горелая мука вперемешку с землей
«Моё раннее детство в Ленинграде было безоблачным, счастливым и веселым, – с улыбкой произносит Борис Подгорный. - Довоенный город прекрасно снабжался продовольствием, а полки магазинов ломились от обилия разных товаров. Неумение делать запасы, в будущем сказалось на нашей жизни. Голод! Запасов нет. Хлеб стал самым нужным продуктом, у которого просто не было цены. Во время блокады он стал бесценным!
В первые месяцы войны ушел на фронт отец, в марте 1943 года от холода и дистрофии умерла моя мама Валя, а меня сразу же взяла к себе наша соседка Клавдия Григорьевна. Но всё это было потом, а пока я стал главным добытчиком в семье и с ватагой пацанов бегал по городу в поисках съестного.
Когда немецкая авиация разбомбила Бадаевские склады, то туда сразу же потоком хлынули мальчишки. Нас конечно же гоняли милиционеры и солдаты, но нам удавалось, ловко юркая и убегая от них, собирать вперемешку с землёй горелую муку и сахар. Мне несказанно повезло, набрал сразу несколько мешочков этого добра, которое по тем временам ценилось на вес золота. Вместе с мамой я просеивал и перебирал свою добычу, а из полученной тёмной массы мы пекли лепешки, которых нам хватило надолго. Ведь скудной блокадной пайки катастрофически не хватало, невозможно прожить на 125-150 граммов хлеба и горсточку крупы в сутки.
Спасти пайку хлеба
Меня прекрасно знали в магазине и без проблем отоваривали карточки. С этой добычей необходимо было нестись со всех ног домой, хлеб могли отобрать хулиганы, старшие ребята или сошедшие с ума от голодухи люди. Засунешь заветные граммы под пальто и идёшь быстрым шагом, а при малейшей опасности срываешься на бег, но долго бежать было невозможно, катастрофически не хватало сил, я начинал быстро выдыхаться и задыхаться. Тревога проходили лишь тогда, когда придёшь домой, захлопнешь дверь и запрёшь её на все замки. Хлебушек резали аккуратно, берегли каждую крошечку, а когда она падала на пол, то я нырял за ней, находил, клал в рот и долго рассасывал, это лакомство был слаще мёда и конфет!»
«Чёрный рынок»
«Война обнажает самые хорошие, добрые и благородные черты человеческого характера, когда люди становились героями. Но у этой медали есть обратная сторона, одновременно из человека лезут самые гнусные, подлые, низменные потребности и желания.
Тогда я ещё не знал о таком понятии, как «чёрный рынок», но нечистые на руку заведующие складами, магазинами или рядовые работники торговли сбывали за золото, драгоценные камин или произведения искусства украденный хлеб, муку или даже консервы. Их конечно ловили, судили и расстреливали, но на этих тёмных делах всё же делались баснословные состояния. Это я прочитал уже будучи взрослым из мемуаров блокадников. Но бывало и такое, что на рабочем месте от голода умирали пекари, продавцы, руководители, которые могли позволить себе сладко, жирно и вкусно есть от пуза, но им этого совесть не позволяла. Я горжусь такими людьми, своей честностью они помогли выжить многим ленинградцам».
Во время налёта вражеской авиации мне даже удавалось зарабатывать немного хлебушка. Я вместе с командой женщин забирался на крышу и скидывал с неё немецкие зажигательные бомбы. Маленькому, юркому и щуплому мальчонке было проще подползти к краю крыши и скинуть их. За это они со мной делились своей пайком, чему я был несказанно рад».
Кирилл САМОХВАЛОВ.
Фото Арслана АРАКЧАА