В уходящем году новой книгой разразился Ч.-Д.Б. Ондар. Называется она «Время опередило меня». Это честный, богатый на подробности рассказ автора о переломных событиях его жизни, совпавших с важнейшими периодами и событиями второй половины прошлого века. Чимит-Байырович, по его же словам, посвятил ее исследованию природы власти. Поэтому она богато населена героями острейших политических процессов и явлений, происходивших в СССР, России и Туве, многие из которых здравствуют и поныне. Мы предлагаем вашему вниманию отрывок из нее.
А БЕЗ ДЕНЕГ — НИКУДА
После расстрела Верховного Совета РСФСР я оказался без дела. Здоровья — хоть отбавляй. Руки, ноги, голова — на месте. Но депутатов-пенсионеров минтруд на работу не устраивает. А траты возросли. Мы жили в служебной двухкомнатной квартире. За все платил Верховный Совет. Теперь его нет и платить за все коммунальные услуги надо из своего кармана, а мебель и кухонные приборы, телевизоры и другие казенные вещи нужно срочно выкупать, чтобы не отобрали.
Деньги нужны были позарез, так, что я дал маху. Весь расчет, который дали нам после расстрела, проиграл на Старой площади Кремля мошенникам. Внучка и жена отговаривали, как могли: обманут тебя, дед. Но мне так хотелось покончить с нищетой, что после первого выигрыша, который мне позволили кидалы, словно затмение нашло. Через пять минут этой бесовщины я стоял и не мог поверить, что бумажник мой пуст, словно только что куплен. Такого приступа злости на себя, такого стыда перед Диной Николаевной я не переживал никогда, ни до того дня, ни после. И сейчас, стоит вспомнить, вмиг становлюсь красным, как вареный рак, от макушки до пяток.
Времена наступили тяжелые, чего скрывать. Особо и рассчитывать было не на что и не на кого. Только на Леню. Сын, когда выбирался в Москву, обязательно ехал поездом, чтобы привезти побольше продуктов. Однажды прихватил с собой даже мешок картошки и тележку, чтобы его везти. Мы встречали его на Казанском вокзале втроем. Обнялись-поцеловались, разделили багаж меж собой, погрузили мешок на тележку и в путь по столице нашей Родины. Наверное, странно смотрелась наша процессия. И все бы ничего, но метров через пятьдесят тележка развалилась, и Лене ничего не оставалось кроме как взвалить мешок на горбушку и переть его через пол-Москвы по лестницам подземных переходов, эскалаторам метро да автобусной толчее. Зато этого мешка нам месяца на два хватило. Вкусная была картошка, рассыпчатая, такую в Москве днем с огнем не сыскать за любые деньги.
Зимой нас выручала курятина от того же производителя, что и картошка — «Lenya&Irinacompany». Кур летом держали на даче, а зимой Леня их перевозил в квартиру. И деньгами нам пособлял, хотя жил, как и я всю жизнь, на одну зарплату. Еще работая в Кызыле, я предлагал ему заняться бизнесом, но он отказался:
— Ты же знаешь, папа, какой вой демократы поднимут, если я вдруг в богатеи выбьюсь: воруют Ондары! Если не посадят, то замарают точно. А для меня твоя честь выше.
Такой у меня сын. Он и сейчас живет гордо: ни перед кем не должен, с чистыми совестью и руками.
Однажды, правда, просвет, казалось, мелькнул. О моих мытарствах каким-то образом узнала Галина Салчак, тогда — министр финансов республики. Рассказала министру экономики Валерию Салчаку. Решили мне помочь. Нашли в штатных расписаниях своих министерств по полставки главного специалиста, заключили со мной тройственное соглашение. Я должен был проталкивать в московских кабинетах решение финансовых и экономических вопросов республики.
Взялся за это дело с рвением. И получалось неплохо. Дело в том, что знакомых и друзей у меня в московских коридорах власти оставалось много, а связи всегда значили много. Очень скоро в руководстве республики стали поговаривать: в какой кабинет ни придешь, а в нем уже Чимит Байырович побывал.
Получалось так, что я один работаю эффективнее всего полномочного представительства республики в Москве. И очень скоро у руководства полпредства взыграла ревность и подозрения в том, что я сплю и вижу, как бы подсидеть его и воцариться в башне на Новом Арбате. Началась подковерная возня, в которой обычно побеждает тот, кто ближе к «Телу». В отличие от полпреда, у меня прямого постоянного доступа к «Телу не было. В итоге Галина Алексеевна и Валерий Болай-оолович из тройственного соглашения вышли, и я опять остался не у дел.
…ОБЯЗУЮСЬ ВЕСТИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО
Жить втроем на две пенсии в Москве можно только на воде и сухарях. Мы с Диной Николаевной, наверное, смогли бы и так. Но была еще наша краса и радость — Леночка. Она росла, жила в доме, где соседями были состоятельные люди, дружила с их детьми. Позволить, чтобы она чувствовала себя среди них Гадким утенком, я не мог. Когда в Назрани Аушев вручал мне бурку, сказал:
— От горца — горцу. От мужика — мужику!
Я тогда ответил ему в тон:
— Если я совершу поступок, недостойный этого подарка, — верну бурку тебе.
Вроде бы что особенного? Он сказал шесть слов, я ответил десятью. Но каждый раз, угодив в щекотливую ситуацию, требующую смелости, выдержки и ума, я почему-то обязательно вспоминаю именно слова Руслана и свой ответ. И выбора тогда у меня уже не остается: поступать только по-мужски. Бурка мне очень нравится. Отдавать жалко.
Что делать? В бандиты меня бы не взяли по возрасту. В наперсточники — из нехватки ловкости рук. Оставалось одно — обратиться к Президенту Ш.Д. Ооржаку. Надо отдать должное, он отреагировал быстро: поручил трудоустроить меня в качестве заместителя полномочного представителя РТ при Администрации Президента РФ. Правда, поручение это почему-то осталось невыполненным. Лишь позднее меня оформили на договорной основе ведущим специалистом по строительству здания постпредства. При этом меня впервые заставили заполнить анкету и написать обязательство прилежно выполнять внутренний распорядок, не нарушать морально-психологический климат в коллективе, не дискредитировать республику и еще что-то, забыл уже, честно говоря. Конечно, это была традиционная процедура кадровиков, вполне вероятно, через нее прошли все принятые в полпредство. Но меня она покоробила. Пусть и бывшего, но главу республики, принимали на работу в ее представительство, как случайного человека с улицы. Но выхода не было. Пыжиться в моем положении не представлялось возможным. Написал и подписал все, что требовалось. А горчинка осталась. Выходит, действительно жизнь во власти воспитывает кое-какие специфические привычки. И расставаться с ними нелегко.
А полпредство я все-таки возглавил. Правда, ненадолго и только с приставкой и. о., но порулить после ухода Владимира Суге-Маадыра на Новом Арбате успел. Через некоторое время мне представили в качестве заместителя молодого шустренького парнишку Чолбенея Ооржака. Теперь руководство республики на всех встречах сопровождал он. Меня к ним стали привлекать все меньше и меньше. Ситуация неестественная: вроде бы я руководитель, но на вторых ролях. А однажды в обеденный перерыв мой заместитель Борис Михайлович Лавров тихонько сказал:
— Чимит Байырович, пришла нехорошая телеграмма.
Он подал телеграмму из Кызыла о моем освобождении. Указ есть указ, его не обсуждают, его исполняют. Тем более, что существует закон, согласно которому пенсионеров на государственную службу принимать нельзя. Шериг-оол Дизижикович хотел мне помочь, но не получилось. Я позвонил ему, он успокоил: летом приедете, все решим. Но летом он не позвонил, и я тоже не стал его беспокоить. Время было трудное для президента. Понять его можно. А я с этого дня окончательно ушел из государственной службы.
Вместо меня полпредом назначили Чолбенея Ооржака. Он стал довольно быстро состоятельным человеком. Шикарную свадьбу устроил в дорогом ресторане. Мы были на этом торжестве. Но судьба его сложилась плохо. Слухи ходили о нем разные. Я пересказывать их не буду, поскольку не знаю точно, правда это или придумки. В 2014 году он был у меня в полпредстве в Москве — рано постаревший, в ношеных-переношеных одеждах. Чувствовалось, что человек прошел через серьезные неприятности. Я угостил его чаем. Видимо, он хотел мне что-то важное для себя сказать, но пришли ко мне гости, и Чолбеней заторопился. Мы распрощались, больше я его не видел. О смерти его узнал случайно.