Обескуражила она меня неожиданным признанием:
— Ты знаешь, я в последнее время стала много пить. Ещё чуть-чуть — и, кажется, перешагнула бы черту невозврата.
Здрасьте — приехали. Не так уж давно мы не виделись — и вот тебе на. Казалось, знаю человека как свои пять пальцев — и вдруг такое.
Маринка — назовём её так — панику развела не на пустом месте. Хотя, опять же, по-разному на это дело можно посмотреть. Кто-то не найдёт в нём ничего особенного. Ну подумаешь, скажет, что тут такого — сейчас все пьют. Да и всегда так было. А молодёжь –народ без тормозов. Кто в молодости умеренность знал? Побесятся — перестанут. Всему своё время.
Вот и она считала именно так. Да и вообще к алкоголю всегда относилась если не с симпатией, то с лояльностью — точно. Характером компанейская, когда собирались дружеским кружком, носа от рюмки никогда не воротила. Впрочем, у неё всё всегда получалось более-менее в меру. Да, бывало, просыпалась утром с разбитой головой — но чтобы пропускать учёбу или позже не выходить на работу оттого, что перепила накануне, — такого не бывало ни разу. Как и каких-то скандальных происшествий по пьяной лавочке. Как-то уберёг Бог.
И вот эта вполне себе приличная девушка вдруг сообщает, что побывала на краю. С «чертой невозврата», скажу сразу, она слегка преувеличила. К счастью. А ведь кто-то другой на её месте, вполне возможно, пролетел бы эту самую «черту», даже не заметив.
Как я уже говорила, опасалась за свою алкогольную устойчивость Маринка не просто так. Если всё же существует в природе предрасположенность к пьянству на генном уровне, то у неё она определённо есть. Как, впрочем, у многих и многих из нас. Всю свою сознательную жизнь она наблюдала, как по наклонной с упорством идиота несётся её родной отец. Дома постоянно ругань, статус главы семьи разрушен; о престижной работе, которая была у него когда-то, теперь можно вспоминать как о фантастическом недоразумении в его жизни. Работает, где возьмут — и то от загула до загула. Мать замучилась, но куда его девать? Свой, родной. Пропадёт совсем без семьи… Регулярно закладывал за воротник и дед — правда, делал это тихо, так, чтобы никто, кроме близких, не догадывался.
Маринка так настрадалась от болезни собственного отца, что, казалось, и на дух спиртное не должна переносить. Но нет, никаких фанатичных вывертов в её мозгу не образовалось.
И то хорошо.
ОДНА ИЗ МИЛЛИОНА
Надо сказать, что история эта банальна до безобразия. Но что поделать, если из них — банальностей, событий избитых и истёртых — и состоит в основной своей массе жизнь среднего человека. Сколь бы нам ни рассказывали сказок и поучительных историй — мы по-прежнему верим только в то, что испытали на собственной шкуре. Так уж устроен человек. Страшно подумать, какими осторожными были бы мы, если б уразумевали с первого объяснения все житейские истины — и как, наверное, однообразна была наша жизнь, если б вся чужая азбука тщательно вписывалась бы нами в практическое руководство собственной жизнью…
Какое-то время назад в её жизни появился он. Может, два года, а может, три.
Верная своей привычке доверять людям, ещё не особо богатая опытом, она тут же прониклась к нему самой искренней симпатией. Ему, как любому нормальному мужику, это польстило. Начали гулять, общаться. Дружить. Всё закрутилось как-то очень быстро. Вот она уже позабыла всех своих подружек: у них уже отношения. Всё по-взрослому. Ей наплевать было даже на то, что он недавно развёлся (признался, не скрывая), а при жене остался плод былой любви — маленький ребёнок. Другая на её месте, поопытней да поосмотрительней, поостереглась бы: ребёнок — не шутка. Молодость — глупость. Где гарантия, что погуляв чуть-чуть, он не запросится обратно в семью?
Ну и что, развивала свою логику Маринка. Разве взрослый обеспеченный мужчина не в силах достойно продолжать жить в такой ситуации? В конце концов, разведён он официально — она ничего не рушит, ни перед кем не виновата. Люди встречаются — люди расходятся; создают новые семьи. Это нормально. Такая она, жизнь. И её, Маринку, он выбрал сам. Что тут такого сверхъестественного?
Да и он поддакивал: дескать, уедем с тобой, будет у нас семья, нарожаем много детей, построим дом… Любовно так порой над ней подтрунивал. Сложились у них свои, понятные только им двоим шуточки, игры, даже привычки общие успели сложиться. По крайней мере, ей так казалось.
Такой родной, такой близкий, вздыхала она, боясь поперхнуться от счастья.
В её глазах всё складывалось как в сказке.
Маринка влюбилась.
Нельзя сказать, что это было с ней в первый раз. Нет, конечно. Повторюсь — она всегда была девчонка бойкая, общительная. Дома не засиживалась, если намечалось что-то — то она всегда волонтёр, а если надо, то и организатор. С парнями общалась запросто, друзей у неё — легион. И романтических приключений хватало.
Но на этот раз всё было как-то по-другому. То ли оттого, что впервые ухаживал за ней парень постарше, более опытный, по сравнению с которым все предыдущие кавалеры казались детским садом. То ли просто сама повзрослела и к отношениям стала подходить серьёзней, инстинктивно уже стремясь к совместному будущему, общему гнезду.
Длился период безоблачного счастья недолго, но за это время Маринка успела визуализировать себе всё, что им обоим, по её убеждению, предстояло: жить долго и счастливо и умереть в один день. А в чём было ей сомневаться, если они даже во всеуслышание объявили о помолвке?
Свадьба, однако, не состоялась. Он, как потом выяснилось, жил по своему собственному расписанию, посвящать в которое Маринку не собирался. Просто пришло назначенное кем-то время — и он уехал. На этом событии, собственно, можно было бы уже поставить точку в их совместном приключении — но это только если смотреть со стороны.
Маринка получила вагон обещаний и клятвенных уверений и была убеждена, что разлука продлится в худшем случае пару месяцев.
Они общались по телефону. На его день рождения она долго придумывала подарок, а потом отправила его почтой. Он часто писал ей и в социальных сетях, и по СМС. И каждое его послание переливалось настойчивым рефреном: «люблю», «люблю».
Как ему было не верить?
А потом он пропал. Несколько месяцев она не могла ни выловить его в сети, ни вызвонить. Телефон был недоступен, в Интернет он не выходил. Уж не случилось ли с ним чего? Звонила его родителям, да всё без толку.
Потом позвонил сам. Весь виноватый, но по-прежнему — любящий и готовый подписаться под каждым своим обещанием. Маринка кричала и ругалась, но надежда снова заполнила её, и снова она была счастлива.
С тех пор так и повелось: появится — пропадёт. Никаких толковых объяснений: где он, что с ним — она могла только догадываться. Всё её существо клокотало. Накапливавшиеся обиды, гнев, подозрения, надежды на будущее и грёзы о мимолётном счастье бесконечным сериалом крутились в её мозгу. Она только и думала, что о нём. Она ненавидела его всем сердцем и тут же прощала и страстно мечтала о встрече. Никто другой был ей неинтересен. Все были — не те. Все были — не он.
Однажды, когда он неожиданно вдруг опять объявился, между ними случилось спонтанное объяснение.
— Ты понимаешь, — глотая слёзы, напирала в трубку Маринка, — что я уже в том возрасте, когда пора обзаводиться семьёй? Я хочу свой дом, понимаешь? Хочу детей.
В трубке зависла тишина, после чего голос сухо отчеканил:
— Я… я даже не знаю, что тебе сказать на это…
Тут бы, воскликнет утомившийся читатель, и поставить точку!
Теоретически — да. Но влюблённые устроены иначе. Наверное, кто-то их нарочно оглушает и ослепляет: они не слышат того, что им говорят, и не видят самого очевидного.
Маринка рыдала и ненавидела, а потом снова принялась ждать и тосковать. Эпопея эта, разворачиваясь, прирастала новыми и новыми душераздирающими подробностями. Всем было понятно, что происходит. Непонятно только Маринке.
УТЕШЕНИЕ
Окружающие всячески пытались её вразумить. Убеждали, что поиграл и бросил, что миллион таких историй. Что ты у себя одна и что беречь и любить себя надо. Что отвлечься бы, что время всё залечит.
Но где ей услышать чужие доводы, когда ум переполнен эмоциями. Она не хотела слышать, что её мечты никогда не сбудутся. Что принц — обыкновенный ловелас. Что она попалась в самую распространённую ловушку — по наивности.
Как такое может быть — ведь счастье было так осязаемо?
В общем, в конце концов единственное утешение в своём горе Маринка нашла в бутылке. После того как он не поздравил её с днём рождения, что-то в ней выключилось.
Она очень гордилась тем, что в каких бы компаниях ни выпивала — всегда знала свою меру и никогда не употребляла водку. Теперь ей было всё равно. Она без раздумий соглашалась, когда приглашали куда-нибудь покутить. В последнее время с удивлением обнаруживала себя даже в компаниях малознакомых людей. Там выпивала всё, что предлагали. Уже не запрещала себе перебрать и не стеснялась своего состояния.
Если обычно хорошо погулять в компании с крепким алкоголем она позволяла себе лишь пару раз в год — это было для неё нормой — то только за последние два с половиной месяца она участвовала в восьми пьянках. И это помимо того, что привычкой в её буднях стало прикупать домой свежее пиво и, сославшись на усталость, заканчивать им день. Или если не пивом — то самодельным коктейлем, который она готовила себе, разбавив чем-нибудь нейтральным крепкое спиртное.
— Ты знаешь, — попыталась объяснить своё поведение Маринка, — я стремилась снова и снова испытать это ощущение, когда алкоголь начинает действовать на мозг. Мне становилось так хорошо… Но самое главное — у меня будто покрывало с глаз спадало. Я вдруг наполнялась нормальной такой, здоровой агрессией по отношению к этому человеку — и испытывала такое облегчение…
И неизвестно, к чему бы всё это привело, но Маринкин организм вдруг возопил. После последней пьянки её нещадно полоскало всю ночь. Наутро она увидела себя в зеркало — заплывшую, со ссохшимися белыми губами, измученную, страшную. И впервые испугалась. Вспомнила, что ей всего 27 — пусть не 17, но и не конец жизни. Вспомнила вечное похмелье и поломанную судьбу отца.
А ведь у неё всё ещё может получиться.
Она ещё молода и привлекательна — если не пить, конечно. И ведь не она одна, действительно, — просочилось, наконец, в её мозг, — прошла через обман и крушение самой главной мечты. И не такое пережив, люди вставали и шли дальше. К новой мечте. И достигали высот — и даже становились счастливы…
* * *
Сдаётся мне, что история эта ещё не окончена.
Маринка до сих пор не готова окончательно порвать все нити, связывающие её с попранными иллюзиями. Хоть и божится. Но уверенности — ни в глазах, ни в голосе.
Впрочем, такая готовность сама вдруг на человека не сваливается. Особенно если этот человек — потерявшая голову молодая женщина. Тут всё очень непросто.
К готовности этой надо подойти. Постепенно. То, что она нашла силы обнаружить и признать присутствие в своей жизни хотя бы одного врага — которого по ошибке приняла сначала за друга — это уже достойный уважения поступок. И — первый шаг на пути общего душевного выздоровления.
…Маринка заявила, что начинает заниматься спортом. А там, чтобы всё получилось, придётся тщательно следить за здоровьем. И — никакого алкоголя, разумеется.
Виктория КОНДРАШОВА