…В последний раз я ее видела в своём городе, когда шла по центральной улице, и осенний ветерок запорошил мне волосы маленькими березовыми листочками. В Париже она легко ступала по тротуарам и чуть слышно говорила: «bonsoir» .
«Приезжай в гости», — этими словами обычно заканчивалась переписка по Интернету с моей подругой, которая некогда стала именоваться парижанкой, осуществив тем самым мечту многих людей мира.
Как вам такое нравится: проживать в Париже, «я тебе пишу из Парижа», «сегодня поеду по делам в Париж из Версаля»?..
Долаана (именно так ее зовут) давно свыклась с мыслью, что живет в одном из самых прекрасных городов, и ей давно не щекочет нервы, что вдобавок она проживает в пригороде Парижа Версале, в нескольких шагах от роскошного дворцово-паркового ансамбля. Долаана легко осуществляет мечты, умея расставлять в своей жизни важнейшие приоритеты, типа: окончить университет, жить в Париже, окончить еще один университет, но уже в Париже, прыгнуть с парашюта, выучить уйму иностранных языков... Голова идёт кругом от высоты ее планок и от преодоленных высот. Хотя насчет того, что она свыклась с мыслью, что живет в Париже, — это как сказать. На мои слова, что вообще-то я хотела бы съездить в Лондон или в Италию, подруга недоумевала: «Зачем тебе Рим, если я и Париж ждём тебя?»
Ну что ж, Париж — так Париж…
И нет, не Версалем и даже не милыми улочками пригорода Парижа Версаля открылся мне этот город. Я уже не говорю об аэропорте Шарль де Голль и обильно разветвлённому парижскому метро, при виде которого я ужаснулась. Метро имеет столько веток, сколько Питеру, например, и не снилось. Латинский квартал открылся мне при выходе из метро Сан-Мишель и вначале (то ли из-за того, что был вечер, то ли из-за усталости от восьмичасового перелета и девятичасового переезда) показался мне немного Питером. Такие же нескончаемые дома, такие же симпатичные окна с резными балконами и улицы с прекрасными фонарями. Но после минутного замешательства кажущееся сходство проходит. Гости, да и сами парижане обожают эту «студенческую республику», как иначе называют Латинский квартал.
Говорят, что с этого квартала в Париже начинаются все встречи. Моя первая встреча также состоялась здесь в одном из маленьких уютных кафешек, название которого я, к сожалению, не запомнила. И такие кафе, а также рестораны, бары, сувенирные и не сувенирные магазинчики разбегаются по симпатичным маленьким улочкам.
Улицы в Париже — отдельная тема для туристов.
По улицам Парижа я бродила семь дней, забыв про то, что можно уставать душой и телом. Это были улицы avenue de Saint Cloude, avenue de Paris и avenue de Sceaux, которые берут начало от площади place d’Armes, расположенной непосредственно перед входом в резиденцию французских монархов королевского городка Версаль. Это также набережная реки Сены, как с левой стороны, так и с правой. Кстати, если бы меня спросили, как здесь не заблудиться рядовому туристу, не знающему французского языка, я бы посоветовала бесстрашно бродить вдоль берегов Сены. Это очень удобно: почти все достопримечательности столицы Франции расположены вблизи этой реки.
Моя прогулка по берегам Сены, конечно же, началась с Эйфелевой башни.
Произведение Гюстава Эйфеля по праву считается Меккой для туристов всего мира. Очередь из желающих подняться на лифте на самый верх не убавляется.
Приблизиться к башне получилось в воскресный полдень. Народу была тьма, и выстаивать очередь пришлось около двух часов. Через каждые полчаса меня душили приливы гнева: несколько раз даже появлялась мысль оставить эту дурацкую затею, однако звездный час мой все-таки пришел.
И вот по башне нас медленно поднимает лифт. Сначала первый этаж Эйфелевой башни, потом — второй, а потом… Париж у тебя на ладони. И ты ходишь кругами и рассматриваешь город. Так многие и делали. Я же, наводя позолоченную подзорную трубу в один евро то на Лувр, то на музей Орсе, практично соображала, куда направиться дальше.
Особенно прекрасна башня вечерами и ночами, она переливается золотыми огнями, а огромный прожектор на самой ее вершине делает Эйфелево создание похожим на маяк. Конечно, я восхитилась Эйфелевой башней, но впечатление это сильно померкло, когда я посетила другие достопримечательности Парижа.
Хочу заметить, что туристы — самый вежливый народ в мире… или, может, парижские туристы — самые вежливые в мире. Это такая отдельная прослойка в обществе, представители которой постоянно извинялись передо мной, когда меня нечаянно задевали, говорили «спасибо» на всех языках мира, когда я их фотографировала, «только рады помочь», когда фотографировали меня. Таких милых улыбок я сто лет уже не видела. Я бы посоветовала всем людям чаще путешествовать, чтобы выработался этот инстинкт туриста, благодаря которому совершенно нетрудно одарить человека добрым взглядом и помочь, например, двум девицам дотащить по крутой лестнице тяжелую коляску.
Насчет колясок. Те же туристы и жители Монмартра, куда мы направились с моей доброй парижанкой, долго недоумевали и сочувствовали нам по поводу того, что мы взяли с собой ее замечательного ребенка и, естественно, коляску с собой на прогулку. Сейчас объясню почему. Монмартр — это такой 130-метровый холм, квартал, хранящий невероятно богемный дух Парижа. Довольно непростые подъемы и очень крутые лестницы чуть было не убили всё восхищение, которое я должна была получить. Миновав улочки квартала, мы должны были подняться по тем самым лестницам. Первую лестницу мы преодолели вполне себе терпимо, вторую нам уже помогли осилить туристы из Германии, напоследок улыбнувшись: «bitte schon» (с нем. «пожалуйста»).
Нам обязательно надо было добраться до Базилики Сакре-Кёр высотою в 94 метра. Там открылся настолько потрясающий вид на Париж и на сам Монмартр, что проскользнула мимолетная мысль: четыре часа на Эйфелевой башне были потерей времени.
Там же на знаменитой улице Пигаль расправила свои крылья Красная мельница «Мулен Руж». Туда я не попала. Не увидела ни шоу «Феерия», ни канкан. Не во вкусах мы не сошлись с музыкальным варьете, а в количестве евро.
Часто моим спутником в прогулках по городу оказывался тёплый неспешный дождь, по совместительству являющийся предвестником осенней поры. Он меня провожал к воротам Лувра, встречал после посещения дворца Версаля, сопровождал по Регулярному парку Версальского дворца.
О Париже можно рассказывать часами, поэзией и прозой. Рассказ можно начинать так: «А сегодня я расскажу вам о фонарях на улицах Парижа»… Или так: «А сегодня я вам поведаю о фонтанах и прудах Парижа»…
Если бы я была композитором, я бы написала секстет о любви к кафедральному собору Нотр-Дам де Пари. Жемчужина французской готической архитектуры расположена как раз на правом берегу Сены, куда я шла в течение четырех часов, восхищаясь множеством мостов, соединяющих два берега. И это было первое, что меня до глубины души поразило в этом городе. Если бы время остановилось и не приблизилась ночь, я бы пробыла в Соборе Парижской Богоматери намного дольше, чем в Лувре, который я осматривала шесть полных часов. Тут я вживую услышала звуки органа, настолько прекрасные, что, казалось, они звучали во мне и тогда, когда я засыпала.
Еще о многом я бы рассказала, изобразила б на холсте.
Об этом городе уже столько написано, спето и продекламировано, однако Париж был и остается недочитанной до конца книгой чудес, абзац для которой сможет написать каждый, живший в этом невероятном городе или посетивший его хотя бы раз.
Правда, в аэропорту Шарль де Голль, немного подустав от французского языка, я уже жаждала услышать русскую речь. И услышав, наконец, заветное «здравствуйте», я с радостью начала объяснять, что прилетела из Парижа и прошу объяснить, куда мне нужно пройти, чтобы лететь дальше в Красноярск. Сухо и с усталостью мне ответили: «Господи, неужели так трудно следовать меткам?» И я улыбнулась: это уже Россия.
P.S. На другом конце континента так и остались осень, девица в сером пальто с копной пепельных волос, развевающихся по ветру. Где-то там под пение Мирей Матье она почти летит над серыми тротуарами, перепрыгивая через зеркальные лужи.
Евгения ЧУЛЬДУМ,
специально для «Тувинской правды»; Кызыл — Париж — Кызыл.