В стеларии нового музея Тувы мне всегда вспоминается старое здание музея, его двор со стелами. Там в 1993 году я познакомился с Игорем Валентиновичем Кормушиным, когда по предложению Монгуша Бораховича Кенин-Лопсана устроился работать в музей.
Уже тогда мне посчастливилось поездить вместе с Кормушиным по экспедициям, по местам установки древнетюркских памятников Тувы, в последующие годы — и Монголии. Не одну сотню километров мы проехали на машине, не одни сутки ночевали в одной палатке. Он подстегнул мой интерес и любовь к древней письменности тюрков. Результатом тех экспедиционных поездок стала его известная монография из двух частей «Тюркские енисейские эпитафии», где большую часть капитального труда занимает анализ тувинских памятников. Своими глазами много раз видел, как скрупулезно работает с памятниками Игорь Валентинович. Готов подтвердить слова Кормушина, что материал вышеуказанных книг почерпнут из первоисточника, добыт в результате многократного и длительного анализа рунических текстов непосредственно на камнеписных памятниках. Я рад, что в этом есть, хоть и косвенная, и моя малая толика.
В эти дни российская научная общественность, в том числе тувинская, отмечает 80-летие нашего глубокоуважаемого учителя. Тувинцы не забудут его вклад, внесённый в изучение тувинского языка, древних рунических памятников Саяно-Алтая, в том числе Тувы, а также в подготовку учительских и научных кадров нашей республики.
В связи с юбилеем Игоря Валентиновича хочется немного коснуться камнеписных памятников — объекта изучения моего учителя: каково их сегодняшнее состояние и будущее.
На территории Тувы зафиксировано свыше 70 надписей на стелах, плитах и оленных камнях, тексты которых в подавляющем своем большинстве, несомненно, относятся к эпитафиям, т. е. памятным надписям по поводу кончины какого-либо лица. Из этого числа 44 эпитафии, или более 60 процентов, сопровождаются тамгой. Надписи с тамгами обладают рядом признаков, отличающих их друг от друга, однако детальное изучение таких признаков еще не проведено, это — дело будущего. Вероятно, опираясь на характерные особенности надписей с тамгами из разных ареалов, можно будет со временем классифицировать и надписи, не сопровождаемые тамгами.
На сегодня большинство камнеписных памятников собрано в хранилищах музеев, и небольшое количество экспонируется в стелариях. Во временной экспозиции стелария тувинского музея экспонировались 18 каменных памятников с рунической надписью.
Чем руководствовались при их размещении, остается загадкой. Может, по внешнему виду, по состоянию сохранности. Почему экспозиция временная? Да потому, что всем памятникам скоро предстоит еще один, третий (!) по счету, переезд на новое место. А ведь известно, что два переезда равняются одному крупному ЧП. Например, во время последней перевозки разломилась одна из больших тувинских стел (Е-147 из Ээрбека), впервые опубликованная И.В. Кормушиным (1997 г.), и поэтому одна из его любимых. Кстати, одна стела (Е-61 из Шанчы), находящаяся на месте первоначальной установки, тоже разломилась пополам вертикально. Еще в 2010 году, когда после конференции, посвященной 80-летию тувинской письменности, мы с Игорем Валентиновичем, по просьбе японского коллеги Такаши Озава, свозили его в Шанчы, памятник был в нормальном состоянии.
Другой вопрос, связанный с очередным переездом в уже почти построенное монументальное здание стелария. В этом красивом современном здании, помимо стелария, вроде, планировали разместить молодежно-развлекательный центр с концертным залом на несколько сотен зрителей, ЗАГС, зал бракосочетаний, ресторан и т. д. Но стеларий — это, в сущности, некрополь, культово-ритуальное сооружение для усопших. А рядом, под одной крышей, — шум и гам, крики «Горько!». Для этого найти бы другое место, ведь сколько их освобождается в центре города в связи со сносом старых зданий. Кроме того, все знают, Тува — сейсмически активный регион. Несмотря на это, все бесценные памятники с тысячелетней историей соберут прямо в середине двухэтажного железобетонного здания, а вдруг... Что останется?
Кроме того, достаточное количество памятников из Тувы не экспонируется в стеларии и не хранится в запасниках музея, они давно вывезены и экспонируются в музеях других регионов и даже стран. Некоторые «горячие головы» поднимают вопрос об их возвращении, но не знают, как. Например, в Минусинском музее находятся 14 стел из Тувы. Кроме того, в конце XIX века финскими археологами один памятник вывезен из Тувы в музей г. Хельсинки (Е-16, Чаа-Холь IV). Кстати, еще один памятник из Тувы также был вывезен из музея, но он смог вернуться через несколько лет. А известен он тем, что «обогнул» земной шар. Этот памятник (Е-43, Кызыл-Чыраа) экспонировался в США в 1990-е годы (сейчас лежит на складе музея).
Кроме наскальных надписей (Хая-Ужу Е-24, Мугур-Саргол Е-136, Е-140, Алаш Е-153, Е-154 и др.), в Туве еще сохранились отдельные памятники (стелы), находящиеся на месте их первоначальной установки. К таковым относятся памятники из Саргол-Аксы (Е-60) и Шанчы (Е-61, Е-152) и др. Как упоминалось выше, один памятник из Шанчы разломился вертикально на две части. А один памятник вовсе потерялся. Это я про стелу с надписью из Ортаа-Хема (E-63), которую просила разыскать и доставить в музей З.Б. Чадамба. Да, как раз она была сторонницей хранения всех (!) памятников в музее. Альтернативным вариантом этому является, как нам кажется, бижиктиг-хаинский метод: в с. Бижиктиг-Хая (Барун-Хемчикский район) местные муниципальные власти взяли под свою опеку один древнетюркский памятник (по-народному «Чингисхан»). Располагается он теперь под навесом (защищен от снега, дождя, от прямых солнечных лучей), огорожен. Своеобразный музей под открытым небом на месте первоначальной установки памятника. Что требуется для памятника еще? Всегда восхищался таким подходом и ставил в пример другим. Чего не скажешь об известных петроглифах и надписях, находящихся совсем рядышком, в самих скалах. Летом 2018 года побывал там с иностранными гостями, все были шокированы. Многие места с бессмертными петроглифами «испоганили» наши доблестные вчерашние школьники. Об этом можно судить по инициалам и годам выпусков. Повторяюсь, в 2010 году такого не было, они также были более-менее в нормальном состоянии.
Хотелось бы обратить внимание всех на положение сегодняшнее и будущее культурных памятников, расположенных на исконных местах или хранящихся в музеях. Многие из нас, как мне кажется, как бы «ослеплены» золотом скифских курганов (Аржаан II), которые считают бесценной драгоценностью и взяли под надлежащую государственную охрану. Это, конечно, хорошо, однако остальные, более тысячелетней давности, памятники с письменностью по всем параметрам являются не менее ценным культурным наследием не только Тувы, но и всего человечества, лежат в запасниках в том или ином состоянии.
Но вернемся к нашему дорогому юбиляру. Скажу, что встреча с Игорем Валентиновичем в 1993 году, наверное, была неслучайной. Она предопределила всю мою дальнейшую жизнь. В жаркие летние дни в тени деревьев рядом со стелами я начал брать у И.В. Кормушина уроки турецкого языка. Потом зимой он отправил меня в Стамбул на 3-месячные языковые курсы турецкого языка, которые плавно перешли в полновесное университетское образование (бакалавриат с магистратурой). Так, благодаря его протекции, я сумел поступить в Анкарский университет, который окончил в 2002 году.
После получения диплома о высшем образовании, когда встал вопрос о продолжении послевузовского образования, в аспирантуре ТувГУ научным руководителем, естественно, стал Игорь Валентинович. Благодаря его неустанному вниманию и высоким требованиям в 2010 году я защитил кандидатскую диссертацию, всего лишь в 400 метрах от Боровицких ворот Кремля (как сказал мой учитель после защиты), в Институте языкознания РАН. Спасибо ему за все.
Кызыл-Маадыр СИМЧИТ