Каждый год в преддверии 9 Мая читаю рассказы моих земляков о своих родственниках, защищавших нашу Родину от фашистов. И каждый раз у меня возникает потребность рассказать о своих родителях и родных. Как и миллионы их сверстников, они сделали для Победы все, что могли.
Мой отец Иннокентий Степанович Чемизов родился в селе Ханжново Заларинского района Иркутской области в большой семье. С четырех лет остался сиротой, вырос у дяди.
Служил в рядах рабоче-крестьянской Красной Армии, уволился в запас в 1932 году. В Минусинске объявили вербовку на стройку в ТНР. На телегах все ехали в Кызыл. Когда построили для семей землянки, дед перевез свою большую семью. Тогда же и мой отец приехал в Туву. Здесь он познакомился с мамой Марией Павловной Соболевой.
Валентина Никоновна Соболева, моя бабушка, — мать-героиня. У нее было 9 детей. Теперь осталась только самая младшая, Александра Павловна, ей 85 лет. Она отличник социального обеспечения, 44 года проработала с пенсионерами-инвалидами.
Старшим ребенком в нашей семье была я — Соня, затем, в 1938 году, родился мой брат Виктор.
Семья какое-то время проживала в пос. Балгазыне, в городе Чадане. В Чадане хорошо помню хурээ.
Когда мы переехали из Чадана в Кызыл, мой дед Павел Васильевич Соболев, увидев нас с братом, одетых в маймаки (национальные сапоги), некрашеные шубы из овчины, в мерлушичьих рукавицах и шапках, спросил родителей, где вы взяли этих тувинчат?
Отец и мать устроились на работу в военный городок. В военном городке были дома-четырехквартирники. С нами рядом жили семьи Эртине, Кузьминых, Кечил-оола Тюлюша. Он учился в Москве, в академии Буденного, в Кызыл приехал с тетей Олей. У них были сын Володя и дочь Зоя.
Под высоким крыльцом нашего дома мой отец даже развел кроликов, которые впоследствии, благодаря способности передвигаться под домом, неожиданно появлялись в подполье у соседей.
Отец был хлебопеком, работал в солдатской пекарне. А мама — портниха, шила солдатскую одежду и рукавицы.
Когда началась война, отец, несмотря на бронь, в 1942 году добровольцем пошел на фронт. Мне было чуть более 7 лет. Помню, как отец в красивом белом полушубке залезал в кузов машины, затянутый брезентом. Трещали февральские морозы. Мама и все провожающие плакали.
Мама сохранила более сотни писем от отца — треугольники из серой бумаги, где на обратной стороне — штемпель военной почты и военной цензуры и надпись: «Смерть немецким захватчикам!».
Первые письма пришли из Канска, где отец изучал военное дело. Уже на пути следования на фронт из Свердловска он пишет, что из Канска выехал вместе Кешкой Ефимовым и Кудрявцевым — ребятами из с. Сосновки. Остались в Канске Вегуляров, Иконников и Селезнев. Наверное, скоро и они поедут за нами.
9 февраля 1942 года отец сообщает, что воюет на Ленинградском фронте. А в письме от 17 октября 1942 года сообщил, что ранен в правое бедро и рана заживает: «Скоро опять пойду сражаться с проклятыми фрицами, которые ведут себя на нашей земле, как звери».
Письмо от 12 февраля 1943 года. «Я здоров и бью фашистов. Маруся, все равно победа будет за нами. Русский народ не победить, Гитлеру будет конец, потому что наш тыл стал крепким. Недавно нам прислали подарки из Монголии. Мы рады, что Тува и МНР помогают бить гитлеровцев».
В Кызыле на улице Дружбы рядом с АТП была пошивочная мастерская имени Марии Расковой. Там все женщины — моя мать, Мария Елисеева, Полина Чащухина, Екатерина Наговицина и многие другие, — после основной работы шили гимнастерки, белье, рукавицы, стежили фуфайки и брюки для наших отцов.
Письмо от 8 января 1944 года: «…шлю боевой привет с фронта. Сейчас зима, но у нас жарко, а главное, буду бить фашистов до тех пор, пока у меня будет сила, буду мстить за своего Шуру и за шурина Васю».
От себя добавлю, что Шура — это Александр Данилович Матюшов, погиб в Северной Осетии. Сыновья Александра Даниловича, Алексей и Анатолий (сейчас уже нет в живых), не раз посещали могилу отца в Беслане. А упомянутый отцом Василий — это мой родной дядя, брат мамы. Ростом до двух метров, в очках, по профессии — учитель. Попал под Сталинград, там и погиб.
Не жалея жизни, с верой в Победу за 2 года, 7 месяцев и 13 дней отец прошагал с боями пол-Европы, но 12 сентября 1944 года погиб под Ригой, не дожив до победной весны 1945 года.
Письмо от 2 сентября 1944 года: «Кипит мое сердце. Бьем фашистских оккупантов на эстонской земле. Загнанный зверь ищет себе дырку в Прибалтике, в которую можно уйти. Но не уйдет. Эстония будет советской. Мы, сибиряки, будем драться до последнего дыхания, пока не очистим от фашистов всю землю. Маруся, меня приняли в партию. Звание коммуниста я оправдал в боях при форсировании рек Волхов, Нарва и на Чудном (очевидно, Чудское — ред.) озере. Был четырежды ранен. Маруся, я погибну героем, и страна меня не забудет». Вскоре мы получили похоронку. Мама не поверила, написала в Министерство обороны СССР. Ответ был тот же: «Погиб смертью храбрых 28 сентября 1944 года».
Но мама не верила и ждала, хранила еще одно письмо с фронта, в котором командир части рассказывал о подвигах и наградах моего отца. «…Товарищи называют вашего мужа героем…так в бою за один город… лодку, в которой находился ваш муж, потопило. Он вплавь под сильным огнем противника добрался до противоположного берега, завязал гранатный бой, уничтожил восемь фашистов. Надеемся, что и вы своим трудом тоже покажете себя с лучшей стороны, как и ваш муж. Гвардии капитан Мертвецов».
Однажды уже после войны к нам пришло письмо из Латвии, в котором сообщалось, что красные следопыты школы-интерната (классный руководитель — Леонтина Антоновна Крутане) нашли могилку солдата Иннокентия Степановича Чемизова.
Мама, пока была помоложе, одна, а потом с внуком Павлом, внуком Андреем, много лет ездили к 9 Мая на могилу отца в Латвию, в местечко Суитахси, по приглашению учеников школы-интерната, которые ухаживали за памятником. Муж Николай тоже побывал там. В этом местечке погибли более 3000 красноармейцев. Правительством Латвии была оформлена мемориальная доска с указанием фамилий и имен погибших. Но потом Латвия закрыла границу, дальнейшая судьба памятника неизвестна. А в 1990 году, когда мы с мамой 5 мая прилетели сюда на 45-летие Победы, услышали, как говорят нам вслед: оккупанты приехали. 2 мая Латвия объявила себя независимой.
Мама до конца своих дней бережно хранила все письма отца.
Самым младшим мужчиной в семье Павла Васильевича Соболева был Антон. Он умудрился в документах прибавить себе несколько лет, окончил Новосибирское офицерское училище и ушел на фронт. Воевал на Украинском фронте, дошел до Венгрии. Затем выкорчевывал из схронов бандеровцев в Западной Украине. Там и был ранен, лечился в госпитале во Львове. Домой вернулся инвалидом в феврале 1945 года.
Мама была награждена медалью «За добросовестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и пятью юбилейными медалями. В 1941 году ееназначили заведующей пошивочной мастерской Тувинского театра, директором тогда был Михаил Базырович Кызыл-оол. Она много рассказывала о людях театра, в том числе про великого балагура Виктора Кок-оола, имя которого носит наш театр, про Максима Мунзука, обладающего военной выправкой и большим актерским талантом. Ходила пить чай с Кара-кыс Намзатовной, шила сценические костюмы Владимиру Оскал-оолу, когда он уезжал в Москву, костюмы к спектаклям «Хайыраан бот», «Тонгур-оол», «Бедность — не порок», «Женитьба», «Егор Булычев и другие», «Бесприданница», «Молодая гвардия», «Нашествие», «Как закалялась сталь». Приходилось шить балетные пачки на танец «Звенящая нежность» для Натальи Ажикмаа-Рушевой, Севильба, Клары Намчак, Фаины Дубовской, а сапожки придумала мастерить из парусины. Часто вспоминала тех, с кем работала: Мариам Рамазанову, Полину Абрамову, Филатову, композитора Алексея Чыргал-оола, дядю Володю Монгальби, Олега Намдара, Хургулек Конгар — тувинского соловья, Василия Митряшкина, Андрея Сагды, Николая Олзей-оола, Ивана Яковлевича Исполнева — балетмейстера, Анатолия Васильевича Шатина.
Мама была приглашена на юбилейный вечер 15 мая 2004 года на 100-летие А. В. Шатина — основоположника тувинского танца, 31 марта 2006 года — на юбилейный вечер, посвященный 70-летию Тувинского государственного музыкально-драматического театра имени В. Кок-оола. Тогда ее встречали Светлана и Галина Мунзук, балерина Фаина Дубовская, Галина Баады-Саган и другие. На этом вечере Шериг-оол Ооржак преподнес ей цветы и ценный подарок как первой портнихе тувинского театра.
Когда стала болеть, она ушла из театра в фотоателье кассиром, а потом научилась и сама снимать. До 1966 года, т. е 16 лет, проработала в маленькой лаборатории фотографии.
После выхода на пенсию работала в артели инвалидов. Всегда была активисткой: разбирала ссоры, на улице гоняла пьяниц, хлопотала о выделении квартир для многодетных семей, состояла в народной дружине, ходила с проверками как общественно-санитарный инспектор, избиралась председателем квартального комитета. В клубе «Искатель» обучала детей фотоделу. Ежегодно на День Победы мы ходили с мамой к памятнику павшим солдатам.
Мама прожила до 98 лет, оберегая память о любимом человеке и как святую реликвию, хранила письма отца со штемпелями полевой почты и военной цензуры…
Софья КРЫЦЫНА