Я написал биографию «Салчак Тока — сын своего времени», которая бесплатно издана в Германии, и отправил ее его сыну Валентину Георгиевичу в Минусинск. Он оценил мою работу на «отлично». Мне очень дорого мнение известного в Туве интеллектуала, написавшего интересную книгу «Никто пути пройденного у нас не отнимет». Предлагаю вниманию читателей отрывок из книги «Тока в моей жизни» (стр. 401–410).
В 2001 году в газете «Эфир» была напечатана моя заметка «Вот и увидел живого вождя», которую представляю вниманию читателей.
Я родился и вырос на берегу шумливой горной реки Алаш. Когда учился в Аксы-Барлыкской средней школе, прошел слух, что приехал Салчак Тока и будет выступление по радио. Тогда почти в каждом доме было радио. Оно было и у моего дедушки. В назначенный час начали транслировать его выступления из Кызыл-Мажалыка. Что интересно, он говорил на двух языках, сначала по-тувински, а потом то же самое по-русски. Я с интересом слушал его речь, ведь сам Тока говорил. Конечно, к тому времени я читал его книги, слышал мнение старших о нем. Говорили о нем всегда с большим уважением. Он для меня был большим авторитетом.
Я вступил в комсомол еще в третьем классе Кызыл-Тайгинской начальной школы. Для того чтобы получить комсомольский билет, надо было студеной зимой добраться до Хонделенской неполной средней школы и там встретиться с представителями Барун-Хемчикского райкома ВЛКСМ и ответить на его вопросы. Помню, как старательно зубрил имена и фамилии генеральных секретарей компартий мира. Один на лыжах перешел через Кок-Арт, к вечеру еле добрался до Хонделена. Райком комсомола представлял его секретарь Хертек Кестикей. Он мне задал несколько вопросов, в том числе, кто такой Сталин. Я ответил, и он мне вручил желанный комсомольский билет, который я храню как символ моей юности.
Окончил я Аксы-Барлыкскую среднюю школу в июне 1959 года, а уже осенью меня призвали в армию. Попал в строительную часть Тихоокеанского флота, старался служить честно и добросовестно. Через год меня избрали комсоргом отдельной роты, фактически был помощником командира роты Арапатия по политической части. Выпускал стенгазету роты, писал в газету «Боевая вахта» Тихоокеанского флота. В конце 1961 года мне предложили вступить в кандидаты в члены КПСС. В мае 1962 года на обложке журнала «Советский воин» была напечатана моя фотография вместе с подводником и летчиком. В «Комсомольскую правду» поступило очень много писем с одним вопросом: где я служу? Редакция прислала мне адрес девушки из Ялты. Завязалась переписка. Романтика юности.
После демобилизации я зашел в редакцию газеты «Тыванын аныяктары», чтобы попросить удостоверение внештатного корреспондента. Показал редактору В. С.Шаравии вырезки из флотских газет со своими заметками. Он прочитал их и решительно сказал: «Ты будешь работать у нас!» Я попытался отказаться, но Шаравии настоял на своем. Было 13 октября 1962 года.
Как-то вышел из редакции, иду мимо нынешнего главного корпуса Тувинского госуниверситета (тогда пединститут) и вижу толпу людей. Слышу: «Слово предоставляется первому секретарю Тувинского обкома КПСС Салчак Калбакхорековичу Токе». Я замер. Подошел и стал слушать. Оказывается, строители сдавали новое здание педагогического института, по этому поводу пригласили С. К.Току. Я даже помню его слова: «Сегодня у нас большой праздник. Мы открываем храм знаний и науки. Пусть наши дети учатся в этом здании, а потом будут учить детей во всех уголках нашей республики». Его выступление было непродолжительным, но ярким, а потом была разрезана лента, и люди вошли в здание, я же пошел выполнять задание редакции.
«Вот и увидел живого вождя, — думал я про себя, — какой он простой и доступный». Вечером пришел в свою комнату, которую снимал у бабушки Стюры Татарчук, и начал ей рассказывать о том, что впервые увидел самого Току. А она говорит: « Он очень простой и хороший человек. Кстати, мы с ним одногодки, я тоже с 1901 года. Я даже однажды на первомайском празднике с ним вместе плясала. Ох, как он здорово пляшет. Одно удовольствие!»
В 1964 году отмечали 20-летие Советской Тувы. 25 июля на стадионе имени 5-летия Советской Тувы намечалось проведение большого праздничного концерта «Солнце над Саянами». Ждали из Москвы знаменитых артистов. Тувинский обком ВЛКСМ решил проводить комсомольскую свадьбу прямо на стадионе. Второй секретарь обкома Анатолий Пожидаев выбрал нас: меня — сотрудника молодежной газеты, и студентку Кызылского пединститута Бину Ондар. Председатель облсовпрофа Тамара Норбу распорядилась купить мне черный костюм, а Бине — красивое свадебное платье. И вот наступила торжественная минута. Нас обоих со свидетелями привезли в центр стадиона им. 5-летия Советской Тувы. Вокруг множество народа. Первый секретарь обкома комсомола Григорий Ширшин поздравил нас, пожелал счастливой семейной жизни, а председатель Кызылского горисполкома Сергей Красный вручил ключи от однокомнатной квартиры. Стадион шумит, аплодирует, многие кричат:
— Горько! Горько!
Я знал, что в таких случаях надо делать. Шепчу Бине:
— Надо целоваться…
Она противится:
— Не надо… Стыдно…
Так и не поцеловались.
Круг почета по стадиону. Легковая машина подъезжает к воротам, и тут я слышу голос Токи: «Новобрачных верните назад!» Повернули назад. Машина остановилась у северной трибуны. Нас повели в правительственную ложу. Салчак Калбакхорекович Тока и сидевшие с ним руководители тепло поздравили нас. До конца праздничного представления нам пришлось сидеть в правительственной ложе. Только после этого нас повезли к заждавшимся нас родственникам. Это был самый яркий и незабываемый день в нашей жизни. Мы были горды тем, что нас поздравил сам Тока. Семейная жизнь у нас сложилась счастливо. Трое детей уже сами — родители. У нас с Биной — пять внуков и пока один правнук.
В июне 1964 года я поступал на заочное отделение Высшей партийной школы ЦК КПСС. Но ректор Хабаровской высшей партийной школы решил принять меня на очное отделение и прислал телеграмму в Тувинский обком КПСС с просьбой оформить соответствующее направление. Без обкома тогда такие вопросы не решались. Потом меня из Хабаровска известили: учеба начинается с первого сентября, приезжайте. Пришлось ехать. В Хабаровске мне показали направление. Под ним стоит подпись «С. К. Тока».
Однажды, гуляя на улице Карла Маркса, встретился с рабочими какого-то крупного предприятия. Ребята были навеселе и спросили меня: «Ты откуда будешь, если не секрет?» «А какой может быть секрет, — ответил я, — я из Тувы» «Аа, из Тувы, а мы знаем вашего Току, мы с ним друзья, на партийном съезде вместе сидели».
А вот другой случай. Как-то мы поехали вместе с Е. Т. Тановой, известной журналисткой, писательницей в составе делегации в Якутию, на 50-летие комсомола этой республики. Направили нас в Верхневилюйский район, где первым секретарем райкома комсомола в то время был Михаил Николаев, нынешний президент Якутии. Как только вошли в здание райкома КПСС, первым вопросом был «Как там поживает Тока?» Току помнили многие, а он — всех, с кем сталкивала его работа. Как-то прилетел я из Хабаровска в Красноярск. Утро. Самолет должен лететь в Кызыл. Но почему-то задерживался. Вдруг слышу, к трапу подъезжает машина и резко тормозит. Заходит С. К.Тока. Со всеми поздоровался, а меня спрашивает:
— Ты откуда?
Я отвечаю:
— Из Хабаровской высшей партийной школы.
А он в ответ:
— Ты Байыр-оол, что ли?
— Да, — отвечаю я и обалдеваю. Думаю, кто я такой, что человек на такой высокой должности помнит меня. Видимо, у него память феноменальная.
В конце шестидесятых-начале семидесятых я много раз имел возможность видеть самого Салчака Калбакхорековича Току и слушать его на различных политических мероприятиях. И всегда отмечал для себя, что его выступления отличались глубиной, содержательностью и, что особенно интересно, юмором. Его частенько прерывали взрывами смеха. Шутить он любил.
В советское время с газетами и газетчиками считались. Они могли критиковать любого министра, поэтому чиновники старались избегать появления критических материалов в свой адрес, пытались выстраивать с прессой дружеские отношения. Моими приятелями были полковник Семен Борисович Хисамитдинов, начальник политотдела ресвоенкомата (1967–1977 гг.). С ним мы часто общались, иногда вместе отмечали День Советской Армии. Он мне говорил, что С. Тока однажды шутя спросил его: «Как ты, человек с таким низеньким ростом, попал в армию?» На что тот ответил: «Во время войны было, Салчак Калбакхорекович, выбора не было».
Однажды он пригласил меня 23 февраля к себе домой. Я пришел первым. За мной подтянулись ресвоенком полковник Павел Иванович Григоренко (1966–1973 г.г.), начальник КГБ по Тувинской АССР полковник Иван Алексеевич Ситяев (1966–1978) и председатель облсовпрофа Тамара Чаш-ооловна Норбу. Не компания, а президиум. И атмосфера была сходной, невеселой. Чтобы расшевелить гостей, я рассказал анекдот. Все дружно смеялись, но потом Тамара Чаш-ооловна, улучив момент, прошептала мне на ухо:
— Ты что здесь анекдоты рассказываешь. Тут сидят люди намного старше тебя!
Может, она была права. Я почувствовал себя в этой компании лишним, извинился перед хозяином и потихоньку ушел, а назавтра уже думать забыл об этом эпизоде. А вот Тамара Чаш-ооловна, как оказалось, не забыла…
В июне 1970 года на бюро обкома КПСС рассматривали вопрос об утверждении меня на должность редактора газеты «Тыванын аныяктары». После представления меня членам бюро, Салчак Калбакхорекович спросил:
— Кто хочет выступить по этому вопросу?
Гробовая тишина.
Я уж было решил, что желающих выступить не найдется. Но тут раздался голос Тамары Чаш-ооловны:
— Товарища Байыр-оола мы знаем хорошо. Он способный молодой журналист. Однако мы с Кыргысом Тадаевичем видели его на улице вдрызг пьяным. А однажды он пришел к уважаемым людям без приглашения…
Я не верил своим ушам и наивно надеялся, что вот-вот товарищ Тока прервет Норбу и даст ей отповедь. Тока отповедь действительно дал. Но не Тамаре Чаш-ооловне.
— Когда молодой человек шляется по улицам пьяным, понимаете ли, тогда…
Тут я осмелился вставить:
— Салчак Калбакхорекович…
Но он тут же оборвал меня:
— Оказывается, товарищ еще и невыдержанный! Есть предложение: отложить утверждение. Вы свободны!
Было обидно и горько. Побежал к начальнику управления по печати К. Т. Аракчаа, мужу Т. Ч. Норбу, и спросил его:
— Кыргыс Тадаевич, когда вы с Тамарой Чаш-ооловной видели меня пьяным на улице?
— А разве ты пьешь? Я за тобой такого не замечал. Может, дело в том, что ты похож на одного из артистов театра и Тамара тебя с ним перепутала? Я ей скажу…
Прибежал к своим приятелям в ресвоенкомат, рассказал, что было на бюро. Они удивляются, качают головой…
Сначала редактором газеты меня утвердил ЦК ВЛКСМ. Осенью меня снова вызывают на бюро. Захожу к завотделом пропаганды и агитации Н. Д. Ширипею и спрашиваю: «Вы поверили в то, что наговорила на меня на бюро Тамара Чаш-ооловна?»
Николай Дамбаевич ответил: «А никто ничего и не проверял. Но ты уж лучше об этом молчи…»
На бюро Салчак Калбакхорекович спросил:
— Все знают товарища Байыр-оола?
Члены бюро закричали хором:
— Знаем, знаем!
Утвердили единогласно. Но на душе остался горький осадок: почему не проверили оговор, где справедливость? Молод был, наивен. Позже жизнь научила: власть и справедливость дружат редко. Чаще бывает так, что вместо поддержки — затопчут и добьют.
Однажды накануне Дня Победы я осмелился позвонить С. К. Токе. Естественно, сначала представился и попросил:
— Можно ли в День победы над фашист-ской Германией в нашей молодежной газете дать отрывки из вашей повести о Герое Советского Союза Чургуй-ооле?
Из трубки донеслось:
— Сээн ыт дылы дег солунунга кандыг узунду парлаар чувел? (В твоей газете, которая мала, как собачий язык, можно ли что-то напечатать?)
Хотел было ответить ему, что язык, может быть, у собаки и маленький, да зубы острые, но оробел и начал рассказывать ему, что завтра, в честь праздника, моя газета выйдет форматом газеты «Шын». Жалею, конечно, что стушевался: интересно, как бы сложились тогда наш разговор и моя судьба? Но что после драки кулаками махать….
Необходимо отметить, что С. К. Тока очень внимательно относился к журналистам. Многие ветераны-газетчики рассказывали, что Тока на своей машине их, бывало, подбирал на дороге. Примеру начальства следовали и его подчиненные, так он научил их уважать труд журналиста.
В апреле 1973 года, когда С. Тока был в командировке в совхозе «Межегей», ему стало плохо. Позвонили в Кызыл, вызвали врачей, привезли домой, а затем отправили в Москву.
В ту весну я собирался поступить в Академию общественных наук при ЦК КПСС. Послал реферат и другие документы. Ждал вызова в мае. Зашел в редакцию «Тувин-ской правды», к заместителю редактора В. Филиппову. Он читал полосы. Вдруг телефонный звонок. Филиппов мне говорит: «Подними трубку». «Филиппов слушает, — отвечаю. И слышу взволнованный женский голос: «Это из Элегеста звонят. Правда, что Салчаку Калбакхорековичу стало тяжело и его увезли в Москву?» «Да, правда», — говорю. Слышу плач женщины. Мне стало неудобно, и я ей сказал: «Вас неправильно соединили, это редакция. Вам, наверное, нужен второй секретарь Филиппов», и положил трубку.
Телефонистка просто перепутала двух Филипповых. В то время вторым секретарем обкома партии был тоже Филиппов. А звонила, как потом выяснилось, директор совхоза «Межегей» Фатима Зверева.
Я был в Москве, когда умер С. К. Тока. Поступал в аспирантуру АОН. 12 мая собирался сдавать вступительный экзамен по истории СССР. Профессор Дацюк спросил меня: «Вы из Тувы?» Я ответил утвердительно. Тогда он сказал: «У вас большое горе. Вчера умер товарищ Тока. Я выражаю вам искреннее соболезнование. Профессор не задал мне ни одного вопроса, поставил оценку «отлично» и сказал: «Идите провожать Току». Так Тока даже посмертно помог мне поступить в аспирантуру, как помогал тысячам молодым тувинцам постичь профессию учителя, врача, инженера и сотни других специальностей. Мне было искренне жаль его. Я позвонил в ЦК, спросил как и когда его проводят в последний путь. Но никто не ответил ничего конкретного.
В годы гласности и уличной «демократии», особенно после распада могучего СССР, Салчака Току обвиняли во всех смертных грехах новой советской власти. Н. Кунчун писал, что репрессии начались с приходом во власть Токи, А. Канзай пишет то же самое, в сборнике статей «Салчак Тока» (Трагические события. С. 135-152. 2015), где упрекает меня, но ссылается на мою статью в «Истории Тувы» как правливую, вместе с тем Канзай пишет: «Абсурдным является вывод автора о том, что «…глава государства был секретным агентом НКВД» (с. 151). Я такого не писал, у меня «Агент влияния НКВД?» Это две разные вещи. Видимо, он не читал мою книгу, если читал, то не так понял.
В статье «Страх — тайный смысл репрессий» я постарался написать правду о политических репрессиях в Туве, в которых Тока начал принимать непосредственное участие лишь с конца 1938 года. В своей книге я доказал, что И. Сталин дал указание расстрелять членов тувинского правительства во главе с ламой Сатом Чурмит-Дажы. Токе пришлось только исполнять волю вождя, хотя с главой правительства он был в дружеских отношениях. Инстинкт самосохранения сильнее (см. «Сталин и государственный переворот в ТНР» (с. 125–151). В 1952 г., когда С. Тока учился в Академии общественных наук при ЦК ВКП(б), второй секретарь ОК ВКП(б) Н. Дьяков, начальник Тувинского Управления МГБ СССР Н. Петров и секретарь обкома партии Х. Базыр-Сат, в начале 1952 г. снятый с должности секретаря обкома, фабрикуют надуманное «Сут-Хольское дело» якобы о существовании в районе антисоветско-диверсионной группы, которой на самом деле не было. Главная цель политической провокации — снятие с должности первого секретаря обкома партии с помощью И. Сталина. Слава Богу, ложный донос не дошел до Самого. 5 марта 1953 г. он умер (см. «Удар в спину». С. 300–316).
Обо всем этом в сборнике статей о Токе нет ни слова. За это их нельзя обвинять. Потому что биографика — это наука, с которой авторы незнакомы. Соратники С.Токи писали свои воспоминания о своем добром правителе.
В заключении хочу вкратце написать, кто они такие с точки зрения науки политологии. Я писал свою работу в научно-практической форме. В политической социологии А. А. Богданова (Малиновского), одного из виднейшего руководителя большевистской фракции РСДРП в 1904–1909 гг. содержится оригинальная версия философии большевизма. Одним из самых интересных философско-социологического наследия Богданова является анализ истоков эволюции и перспектив авторитарной организации человеческой жизни. Здесь он по меньшей мере на полвека опередил таких мыслителей, как Т. Адорно, Х. Аренд, Э. Фромм.
Авторитарная (тотальная) организация социальной жизни представляет собой, в понимании Богданова, систему типа «гос-подство–подчинение», в основе которой лежит принцип авторитета наиболее опытных членов коллектива, его руководителей (в СССР — Ленин, Сталин, в Туве — Чурмит-Дажы, позднее Тока).
Ее корни уходят в глубины «авторитарной психологии», «авторитарного дуализма», высшего-низшего. Позднее Э.Фромм назовет веру такого типа светской авторитарной религией (Фромм Э. Психология и религия\\Сумерки богов. М. Политиздат. 1989. С. 168). Т. Адарно сконструирует психологический тип «авторитарной личности» с присущими ей склонностями к агрессии и послушанию, к предрассудкам и стереотипам, деструктивному поведению и цинизму, прожекторству и с сексуальностью, трансформировавшейся в любови к сильному лидеру» (см. Главный красный нойон Тувы. 2015. Песня о Токе).
Таким образом, Коммунистическая партия в условиях тоталитарной системы превратилась в новую религию. С. Тока не раз говорил, что трудящиеся Тувы молились, молятся и будут молиться вождю всех народов Сталину (до 1956 г.) Не случайно, что сыновья лам возглавили новые хурээ (райкомы КПСС) — это Монгуш Базыр Давааевич, Монгуш Аваа Чигжитович, Тинмей Дозур-оол Лайзапович, внук ламы Монгуш Байыр-оол стал редактором «Тыванын аныяктары», внуки ламы Юрий Тас-оол — редактор «Молодежи Тувы», Роман Тас-оол — редактор «Тувинской правды» и т.д.
Известно, что С. Тока боролся против лам и шаманов. Но он не знал, что их сыновья стали его верными помощниками. Он ненавидел М. Буяна-Бадыргы (читай «Слово арата»). Но его внук Н. Конгар был его правой рукой, зав.отделом сельского хозяйства, депутатом ВС Тувинской АССР. Все это только известные факты.
В сборнике статей группы о С. К. Токе пишут об его избрании. Он ставленник Москвы, его никто не избирал (читай Гегеля). Он был назначен Москвой. Его преемник Г. Ширшин тоже был назначен Москвой. Они были главными нойонами Тувы или возглавляли новый центр Советской религии — Тувинский обком КПСС, Чамзы-Камбы. Ничего предосудительного здесь нет. Было такое время. Народ Тувы избрал первого главу Тувы — президентом Ш. Д. Ооржака, вторым — Ш. В. Кара-оола — главой правительства РТ.
Газетная полоса не позволяет более подробно писать о погрешностях сборника статей о Токе. Несмотря на свои намерения писать о Токе хорошее, они этого не сделали, ограничились общими словами. В своем труде о Токе я сделал гораздо больше, чем они, с помощью логики, познания, новейшей истории и сравнительной политологии добыл новые знания о 1938 и 1952 годах истории Тувы и тем самым защитил от лжи доброе имя своего правителя. Тем не старался не прикрывать его личные ошибки, попытался сказать правду, хотя все это очень сложно. Как бы там ни было, в моей личной памяти он остается достойным сыном своего народа. По свидетельству его жены Х. Анчимы, умирая, он вполголоса сказал: «Цвети и развивайся, моя маленькая и милая Тува».
Монгуш БАЙЫР-ООЛ
Монгуш БАЙЫР-ООЛ