Когда после восьми лет кочевой арендной жизни мне, наконец, посчастливилось осесть всерьёз и надолго в крохотной квартирке одной из кызылских хрущёвок, это было непередаваемое счастье. И пусть прежние хозяева сбыли мне «угол» с раздолбанной сантехникой, гнилыми оконными рамами и дырами в стенах, район, в котором стоит дом, не из самых спокойных, подъезд загажен человеческими испражнениями… Главное — закончилась арендная кабала.
Девушка Сай-суу, которая несколько лет снимала мою осуществившуюся мечту, не сочла за труд предупредить:
— Соседи тут, конечно, не очень. Да вы поставьте хорошую железную дверь — и ничего страшного.
Выяснилось, что до моего заезда из четырёх квартир на площадке постоянные жильцы обитали только в одной. Моя пребывала в аренде уже многие годы, молодая девушка снимала квартиру напротив, а та, что через стенку, стояла пустая: её продавали. Выяснилось, что в подъезде чуть ли не половина квартир либо кем-то сдаётся, либо долгое время по каким-то непонятным причинам пустует. В этом я убедилась довольно скоро по коммунальным письмам счастья, которые из иных дверей торчали неделями, прежде чем кто-то их прибирал.
Впрочем, пустующие квартиры, как выяснилось позже, оказались не самым большим злом в этом доме. За стеной со стороны соседнего подъезда ко мне примыкала квартира, которую сдавали в аренду посуточно. Всё бы ничего, да наши балконы — мой и этой самой посуточной — добродушный архитектор хрущёвки разместил сантиметрах в двадцати друг от друга так, что легко можно перелезать с одного на другой. Ни перегородки, ни защитной решётки ни на одном из балконов.
— Как же это вы так жили? — изумилась я.
— Да вроде, обходились как-то, — посмеялась Сай-суу.
Столь безрассудная балконная близость с потенциальной опасностью настолько меня обескуражила, что я пропустила мимо ушей ещё одно предостережение Сай-суу о квартире сверху.
— Там тоже сдают, — говорила девушка, — и, кажется, не посуточно, а почасово. Шумно бывает. Пьянки, драки.
Уже первые последовавшие за переездом недели дали примерную картину: кто есть кто. О балконе я не забывала ни на минуту и старалась не оставлять его открытым. Благодаря отличной слышимости в доме, я всегда знала, ночует ли кто-то у меня за стеной. Ночевали там периодически. Бывало, гуляли. Пили и хохотали. Потом ругались. Несколько раз оргии с криками и стонами устраивала молодёжь — но это было именно несколько раз. В основном же своих кратковременных соседей я даже не слыхала и летом подозревала об их присутствии, лишь когда они выходили на балкон подышать. Как-то дней десять в соседях у меня жили двое из Новосибирска, приезжавшие в Кызыл по своим служебным делам. От них-то я и узнала, что квартира эта состоит в сети частных гостиничных «гнёзд» — это легальный бизнес, как следует оформленный, который и работает, как положено. Новосибирцам жильё снимала организация, в которой они работали. Внутри квартира оказалась ухоженной и, правда, похожей на гостиничный номер. Снимали её, чаще всего, люди командировочные — такой напрашивался вывод.
Насчёт балкона с тех пор я немного успокоилась. Правда, по-прежнему открытым его не оставляю. Мало ли.
Между тем неприятности посыпались на меня сверху. Оттуда, где за аренду квадратных метров брали почасовую оплату. Уж её, эту несчастную № 96, сдавали кому попало. Сказать, что там регулярно устраивались пьянки и драки, — ничего не сказать. Потолок мой трещал и ходил ходуном. Ночью я просыпалась от страшного грохота сверху, женского визга и рёва пьяных мужиков.
Как-то зимой поутру, собираясь на работу, я вошла в кухню и увидела там нечто настолько противоестественное, что у меня подкосились ноги. В проёме окна в разжижающихся утренних сумерках чернел человеческий силуэт. Кто-то неизвестный стоял на моём подоконнике с той стороны. На улице, отмечу, минус 40, третий этаж. Что за чудеса? Фигура не двигалась. Кот мой со страху схоронился в прихожей. Я решилась заглянуть в кухню только минут 15 спустя. Силуэта в окне уже не было — но что-то по-прежнему висело. Я открыла окно: оказалось, что это тонкое одеяло. К нему была привязана простыня, к простыне — ещё какая-то тряпка, и вся эта вязь свешивалась из открытого окна квартиры № 96. Некоторое время я раздумывала, не вызвать ли полицию. Впрочем, надо было идти на работу. На улице возле нашего подъезда стояли ребята, задрав головы. Из озарённого окна на четвёртом этаже свешивалась уже виденная мною конструкция, которая оканчивалась в метре от земли. Зеваки снимали редкое зрелище на телефон.
Скоро квартира № 96 преподнесла мне ещё один сюрприз. Однажды вечером с потолка в ванной комнате полился ниагарский водопад. Я бросилась подставлять тазик и вёдра, однако струи хлестали вкривь и вкось, текли по трубам и стене. Я помчалась наверх, чтобы воззвать к совести съёмщиков, однако на мой стук никто не отозвался. Через некоторое время в квартиру кто-то пришёл, и водопад потихоньку сошёл на нет.
Уже летом после короткого отсутствия я вернулась домой и первое, что обнаружила, — отсутствие воды. Ни горячей, ни холодной. Ладно, подумала я: наверное, что-то ремонтируют. Вечером в подъезде на меня набросились соседи снизу. Оказывается, пока я отсутствовала, залило уже их. Обвиняли, конечно, меня.
Подозреваю, что водопад снова был из квартиры № 96. Очевидно, на этот раз он прошёл сквозь меня к ним. Объяснялась я вяло, потому что слушать никто не хотел. За мной бежали, пока я поднималась по лестнице, ругали меня в спину комбинациями из трёх и пяти букв, а потом ещё звонили и стучали в дверь, которую я решительно заперла на все замки. Дома позвонила в аварийку. Там пришлось объяснять, что я са- ма — жертва. Приехали слесари и воду включили.
После этих происшествий в 96-й квартире воцарилась тишина, однако ненадолго. Скоро крики и грохот возобновились.
Однажды вечером, часов около десяти, в моей квартире неожиданно вылетели пробки. Что такое? Ни одного энергоёмкого прибора не включено. Неужто опять потоп? Зажгла фонарик и — в ванную: точно. Потолок тоскливо сочился водой. Надо сказать, что поскольку водопадов не бывало давненько, я решилась оклеить потолок в ванной пенопластовой плиткой. В результате вода, которая прежде падала с потолка вертикально, теперь беззвучно струилась по стене. А в стене проложена проводка, на которую мы наткнулись, когда сверлили отверстия для штырьков, чтобы натянуть над ванной бельевую верёвку. По всей видимости, намокла и стена, и проводка.
Я рискнула включить счётчик, однако пробки с искрами вылетели обратно.
Я бросилась наверх. На стук, разумеется, никто не отозвался. Внутренняя дверь в квартире была открыта, сквозь замочную скважину был виден свет и отчётливо слышен шум льющейся воды.
Через полчаса я снова поднялась: картина оставалась неизменной. Что делать? В квартире, по всей видимости, никого, хозяйку — ищи-свищи. Про неё, кстати, никто из соседей ничего толком не мог сказать. Позвонила в аварийку. Целый час, пока ехали слесари, просидела при свечах. Додумалась поискать номер участкового, но поскольку под рукой ни справочника, ни Интернета, начала набирать 02. Время подбиралось к полуночи. Родная полиция трубку не взяла.
Слесари обшарили фонарями мою ванную (текло уже с двух сторон), постучались в квартиру сверху и вздохнули: придётся спускаться в подвал и отключать ваш стояк. А то пока хозяева придут — вода так и будет на вас литься.
Выбирать было не из чего.
Следующим вечером, вернувшись с работы, я застала то, от чего ушла: воды по-прежнему не было, пробки искрили при всякой попытке их включить. В аварийке сказали: были у вас несколько раз, хозяева из 96-й так и не объявились. Ждите.
Вот уж извините: жить в благоустроенной квартире без электричества и воды — это форменное издевательство. Поэтому после аварийки я отправилась штурмовать стражей порядка. Выяснилось, что телефоны экстренного обращения в полицию — обычные городские, а по привычному 02 вам действительно вряд ли ответят. С моим участковым связаться тоже не удалось. Приехал дежурный участковый, с которым мы вместе поднялись к запертой квартире. Там практически ничего не изменилось, разве что вода больше не лилась. Никто не отозвался. Постучали к соседям через стенку. Нового узнать от них не удалось: им тоже хуже горькой редьки надоел этот притон. Что ни ночь, возмущались соседи, то пьянство, драки. И шум от этих «гостей», и грязь. Полицию сюда вызывают по нескольку раз в месяц — да толку от этого никакого.
И участковый ничем не порадовал. Оказывается, стражи порядка не имеют практически никаких рычагов воздействия на такие «весёлые» квартиры. К хозяевам особо не придерёшься, в нарушении порядка виновны постояльцы, а с них какой спрос? Приедешь ночью — не открывают. А в такой ситуации, в какой оказались мы, — при запертой квартире с открытым краном — взламывать дверь они не имеют права. Частная собственность. А если, спрашиваю я, там в ванной лежит труп? Полицейский пожал плечами: не имеем права. Придётся ждать, пока не появятся хозяева. А если, не унимаюсь я, в ванне лежит труп самого хозяина? Полицейский снова пожимает плечами: придётся ждать, пока его не хватятся родственники и не подадут заявление, чтобы у нас появилось законное основание.
Вот так. Потоптались мы у запертой двери, посплетничали и разошлись ни с чем. Полицейский только и мог посоветовать: отлавливайте хозяйку, и когда она появится — вызывайте участкового.
Ага, рассмеялись соседи: хозяйка здесь бывает раз в полгода. После очередной аренды приходит только уборщица, а потом — опять веселье.
Я вернулась к своим свечам.
Патовую ситуацию разрешил звонок, который раздался у меня минут через десять после нашей вылазки. Звонила соседка: срочно поднимайся, квартиру открыли, и, кажется, сама хозяйка приехала. Я понеслась наверх. Дверь и правда была открыта. В квартире ходила женщина рабочего вида с ребёнком. Представилась: сестра хозяйки. У входной двери лежала аккуратно сложенная мокрая тряпка. Я ринулась в ванную, ожидая найти там последствия потопа. Но… всё оказалось чистым, пустым и сухим. Я не верила своим глазам.
Необъяснимое чудо, но тут явилась и хозяйка. Она оказалась представительной дамой средних лет. Поднималась она неспешно. Наверное, мне нужно было иначе строить с ней разговор, но я не выдержала: накипело. Ругаться долго не получилось. Ничего не знаю, сказала хозяйка. Смотрите: у нас всё сухо. Я кричала о том, что нам, соседям, осточертел этот притон, что мы здесь, вообще-то, живём. Кажется, угрожала налоговой и полицией и обещала, что подам на неё в суд. В конце концов женщина тоже повысила голос и захлопнула перед моим носом дверь.
Домой я вернулась ни с чем. План складывался такой: найти нужные каналы и узнать, оформлена ли эта квартира как арендное помещение, настучать в налоговую инспекцию. Говорят же по телевизору, что в стране идёт борьба с нелегальной арендой. Правда, из слов полицейского выходило, что рассчитывать в этом деле на представителей госструктур особо не стоит. Тем не менее надо было разыскать участкового и каждый раз, когда в квартире творится сабантуй, вызывать стражей порядка. Написать жалобу от всех жильцов… в общем, предстояла длительная холодная война. Предвиделось также, что правда в этой войне вряд ли восторжествует. Скорее всего, все мы вымотаемся, да и только. Есть надежда, что вымотается и эта дама и, быть может, гнездо разврата продаст. Впрочем, нет гарантии, что и новый хозяин не займётся тем же самым…
Ход мыслей прервал звонок в дверь. На пороге стояла она. Извиняющимся голосом она попросила у меня номер мобильного и назвала свой, чтобы я, в случае чего, сразу же ей звонила. Ну хорошо, спасибо. Вежливо попрощались.
Что ж, подумала я, давайте попробуем по-хорошему.
Несколько недель после изложенных событий в квартире № 96 спокойно. Холодная война отложена. Правда, скорее всего, лишь до следующего происшествия. И мне почему-то кажется, что долго его ждать не придётся.
Виктория КОНДРАШОВА