…Лагерь археологов — в лесочке, неподалёку от основного места раскопок, подножия Красной горки. Прижался к Енисею.
У волонтёров — поселение отдельное.
Учёные — народ хозяйственный: у них и погреб вырыт, чтобы продукты хранить, и даже урожай наливается на грядках — редиска, морковка, петрушка.
К Енисею оборудован спуск: деревянные ступеньки. Искупаться после тяжёлого трудового дня в поле, смыть с себя пот и соль — не роскошь, а жизненная необходимость.
Именно сюда, в лагерь археологов, с места раскопок прибывают все находки.
Любопытно, кстати, что называть «артефактами» то, что извлекается из земли, учёные остерегаются. Какая-то у них своя, профессиональная, антипатия к этому слову.
— Когда археологи собираются все вместе, и кто-то употребляет такое слово, — подтверждают в экспедиции, — все нервничают, и у людей начинает дёргаться глаз. С одной стороны, слово это вроде бы как верное, — но почему-то вот не нравится оно… В общем-то, так же, как и «находка». Лучше всего говорить «вещь». Ну это же вещи перед вами?
Спорить не будем: вещи.
Сколько их нынче — учёные считать не спешат. Много ещё впереди работы, много невскрытых курганов. Примечательно, что в этом году в большинстве захоронений, кроме костей погребённых, больше ничего не оказалось. Хотя традиционно в аналогичных захоронениях находился инвентарь — предметы, которые, по разумению древних, должны были пригодиться их покойникам в ином мире.
— Возможно, что у людей, живших на этих территориях, была такая идеология, — полушутя предполагает археолог Евгений Кириллов, — что в верхнем мире и так всё дадут. Это всё, конечно, гадательно. Но факт — фактом: встречаются абсолютно непотревоженные погребения — аккуратно лежит костячок, и больше — ничего.
Несмотря на это, учёные интереса к работе не теряют. Для них каждый курган ценен сам по себе. Ценен своей оригинальной архитектурой, которая вырастает из-под земли постепенно, шаг за шагом. Одни курганы учёные разгадывают уже на первых этапах зачистки поверхностного слоя. Чтобы определить другие, приходится ждать, что окажется внутри. Третьи на протяжении всех раскопок задают учёным массу загадок и таят в себе неожиданные «клады».
Индивидуальных находок, или вещей, впрочем, и нынче хватает. Так, например, обнаружено несколько оленных камней — ритуальных объектов, какие мы уже видели в нашем Национальном музее.
Здесь, в лагере археологов, находится самое таинственное полевое «заведение» учёных — камеральная лаборатория, или попросту камералка. В ней проходят первичную обработку все извлечённые из земли древности. Работают с тысячелетними предметами специалисты: антрополог и реставраторы.
Варвара Бусова, реставратор в лагере уже со стажем, нынче немного разочарована: ей интересно работать с остатками органических материалов, а в этом сезоне попадались преимущественно предметы из камня, металла и керамики. Впрочем, кое-что всё же нашлось:
— Фрагменты тканей, которые у нас есть в этом году, совсем маленькие — это, скорее всего, фрагменты одежды, которые сохранились благодаря контакту с бронзовыми изделиями, — Варя бережно показывает лоскуток непонятного цвета. — Причём это саржевые диагональные переплетения, что не очень свойственно для кочевых народов. Сделать такое, всё время передвигаясь, невозможно, — акцентирует Варвара и заключает: — Скорее всего, это вещь импортная.
Из находок этого года «по мелочёвке» есть над чем замереть. Найдены, например, предметы китайского происхождения: монета, датируемая концом VII века нашей эры. Очень деформированная, потому что нашли её на древнем пепелище. Китайская чаша, которую нам не показали: чтобы уменьшить повреждения при извлечении из почвы, предмет «взяли монолитом», вместе с землёй, и уже запаковали — в таком виде он отправится на реставрацию.
Можно увидеть уже собранные из черепков сосуды II — IV веков нашей эры, массивные поясные пряжки, разнообразные по форме железные крюки для колчанов, наконечник ремня в виде головы лани — единственный пока в этом сезоне предмет в зверином стиле. Пряжка из камня, с ювелирным вкраплением в него полудрагоценной крошки — сердолика и бирюзы.
Колоритная пряжка с изображением двух быков, у которой шпенёк, с помощью которого, по логике, пряжка крепилась к поясу, оказался почему-то на лицевой стороне, вызвала живой скепсис у журналистов.
— Она не могла крепиться на поясе, крепление у неё было бы с другой стороны, — вслух засомневались представители СМИ. — Кто-нибудь пытался на себя примерить, как можно носить пояс с такой пряжкой? — не унимались они.
— Это не первая такая находка, — попыталась было объяснить Варя, но рассмеялась: — Но я не буду с вами спорить.
Количество находок существенно увеличится к концу месяца, прогнозируют учёные, когда будут разобраны все курганы — их ещё немало.
Кости погребённых здесь же, в камералке, обрабатывает в этом году антрополог из Челябинска — Алина Гильмитдинова, магистр по археологии, недавно окончившая вуз. У себя дома девушка уже работала в составе экспедиции, где занималась антропологической практикой. Исследовала, правда, останки сарматов. Ей интересно сравнивать антропологические материалы разных народов, живших в одну эпоху.
— Здешние женщины очень, скажем так, массивные, — подмечает Алина. — Они были высокого роста, с развитой мускулатурой, довольно сильные, с крепким черепом. В сарматских коллекциях женщины встречаются тоже разные, но здешние — всё же более развиты физически. Наверное, это объясняется образом жизни местных народов, условиями, к которым им приходилось приспосабливаться.
Антропологу порой приходится собирать головоломки: например, в одном захоронении оказались перемешаны кости 14-ти людей разных возрастов. В этом хаосе нужно было разобраться, отделить одного индивида от другого, установить возраст погребённых и их половую принадлежность.
Не легче и реставраторам: они изучают сотни черепков, привезённых с раскопок, собирают из них пазлы, которые в конечном итоге должны превратиться, например, в кувшин.
…Волонтёров в камералку пускают, но только посмотреть, с наказом: ничего не трогать и, тем более, не набиваться в помощники. Работа тут очень тонкая и ответственная.
Виктория КОНДРАШОВА