В КУЗНИЦЕ КАДРОВ КОМИНТЕРНА
За период обучения первой группы тувинских студентов в КУТВ в нем поменялись три ректора: Григорий Исаакович Бройдо (1921—1926 гг.), Борис Захарович Шумяцкий (1926—1928 гг.) и Иосиф Львович Райтер ( с 1928 г.). Однако, по видимому, С. К. Токе особо запомнился Борис Шумяцкий, который до руководства КУТВ в начале 1920-х годов являлся премьер-министром буферной Дальневосточной Республики (ДВР), представителем Коминтерна во Внешней Монголии и Урянхайском крае и (чего Тока, скорее всего, не знал) активно добивался присоединения Тувы к Монголии. Но к середине 1920-х годов у советского руководства возобладало мнение о целесообразности самостоятельного существования Тувы и необходимости подписания с ней дружественного соглашения. К тому времени Б. З. Шумяцкий, судя по всему, был с этим решением также вполне солидарен. Во всяком случае, о каких-либо попытках с его стороны ему воспрепятствовать или выразить в отношении его недовольство неизвестно. Несмотря на то, что в 1938 г. Б. З. Шумяцкий был репрессирован и расстрелян, и Тока не мог об этом не знать, в романе «Слово арата» он изображен вовсе не критически, хотя и не сказать, что тепло.
Именно в кабинет к Б. З. Шумяцкому в «Слове арата» сразу по прибытии в КУТВ попадают первые тувинские студенты университета. Именно с него Тока срисовал обобщенный портрет ректора КУТВ: «В просторной комнате по обе стороны длинного стола было расставлено много стульев. В дальнем углу за столом поменьше сидел дарга (по-тувински: начальник — Н. М.) в черной гимнастерке. Еще молодой, но уже начавший лысеть, с маленькими усиками, он живо вскочил и чуть ли не бегом направился нам навстречу, подтыкая гимнастерку под узкий ремешок. Всем пожал руки, пригласил садиться за стол». («Слово арата». М., 1972. С. 270). В реальности же на месте Б. З. Шумяцкого должен быть Г. И. Бройдо. Что касается И. Л. Райтера, то он стал ректором КУТВ на завершающем этапе обучения тувинских студентов, а затем представлял Коминтерн на VIII съезде Тувинской Народно-Революционной партии (1929 г.), ставшем поворотным событием в истории Тувы.
Следует отметить, что в КУТВ понимали особость и близость между собой двух центрально-азиатских стран. Во всяком случае, из них была создана общая тувинско-монгольская студенческая группа, старостой которой стал один из будущих руководительей ЦК МНРП Элдеп-Очур, а заместителем старосты — будущий тувинский партийный и государственный деятель Тувы Салчак Тока. Жили они студенческой коммуной, познавая на практике силу взаимопомощи и ответственности перед коллективом.
Находясь на учебе в Москве, студенты из Тувы живо интересовались всем, что происходило на родине. Так, проведение ламского съезда в 1928 г. они, пожалуй, слишком прямолинейно назвали попыткой «правых» повернуть развитие республики вспять. Они не заметили, да и не могли заметить из Москвы (в Туве-то это многие не увидели), что прежнее тувинское руководство или, как стали потом говорить и писать, «правые», попыталось придать тувинскому ламству новое качество, сделать его менее реакционным, более лояльным и расположенным к переменам. Но своей цели оно не достигло, и борьба между религиозной и революционной идеологиями стала совершенно непримиримой. Нельзя не заметить, что в романе С. К. Токи отношения между ламами и представителями власти (уже левыми) отличаются остротой и внутренней напряженностью. Представляется, что порою в нем автор сознательно сгущает краски. Но, отмечая это, не будем забывать и о действительной, ненадуманной реакционности подавляющего большинства высших тувинских лам, настроенных ко всему новому совершенно непримиримо.
Справедливости ради, следует отметить, что диалог Буяна-Бадыргы с камбы-ламой Чамзы-бээзи, связанный с подготовкой ламского съезда, в действительности состояться не мог, так как камбы-лама в связи с активным участием в вооруженном мятеже на Хемчике (весна 1924 г.) вынужден был эмигрировать в Монголию и получил разрешение вернуться в Туву лишь в 1929 г. С другой стороны, Монгуш Буян-Бадыргы, бывший в 1925 г. Генеральным секретарем ТНРП, к тому времени уже не являлся, как в романе, «председателем партии». Упомянутый в числе «правых» руководителей Тувы последний амбын-нойон Соднам-Бальчир утонул при переправе на монгольский берег через р. Тес в 1924 г. («Слово арата». М, 1972. С. 300-301).
И, напротив, горячо одобрили студенты КУТВ осуждение тувинскими ревсомольцами на IV съезде ТРСМ политики старого руководства ЦК ТНРП, отстранение ряда крупных феодалов от руководящих постов в ТНР. Они предприняли попытку более подробно узнать о происходящем в Туве через полпреда ТНР в СССР (в то время им был М. Чойдан), но прямых ответов на поставленные вопросы от него не получили. А в июле 1929 г. кутвяне уже сами отправились в Туву и там с головой окунулись в стихию политической борьбы. Обо всем этом С. К. Тока поведал в своем романе «Слово арата».
Следует отметить, что один из уроков, изложенных в сталинском докладе о задачах КУТВ, тувинские выпускники КУТВ усвоили плохо, отчего им пришлось позднее учиться уже на собственных ошибках. Рассуждая перед студенческой аудиторией об опасности правого и левого уклонов в революционном движении, Сталин в простых и понятных для студентов выражениях заключил, что левый уклон «состоит в переоценке революционных возможностей». (Сталин И. Соч. Т. 7.С. 151.). Этот урок Сталина, как и все его выступление, был тувинскими студентами пропущен, а педагоги КУТВ затем не позаботились о его надлежащем усвоении. На практике, в процессе глубоких социальных преобразований в Туве это вылилось в левацкие загибы, описание которых будет предпринято ниже, в последующей части биографии С. К. Токи.
КТО ПРАВ, КТО ВИНОВАТ?
В историческом тувиноведении превалирует точка зрения об авангардной роли ТНРП в течение всего периода ТНР. Она проведена в первом издании «Истории Тувы» (М., 1964) и «Очерках истории Тувинской организации КПСС» (Кызыл, 1975). Кроме того, в солидных справочных и энциклопедических изданиях указано, что С. К. Тока стал Генеральным секретарем ЦК ТНРП в 1932 г. и оставался таковым до 1944 г. Вольно или невольно, возвышая роль ТНРП, а вместе с ней и роль ее партийного лидера, советские историки подготовили почву, на которой историки-«либералы» легко и, казалось бы, логично, в соответствии с причинно-следственными связями сотворили миф о культе личности Салчака Токи в Туве, обвинив его во всех бедах — действительных и мнимых. Раз партия всем руководила, а ее лидер имел неограниченную власть, значит ЗА ВСЕ В ОТВЕТЕ ОН ОДИН. Вот, например, что говорится в одном биографическом указателе, подготовленном с использованием книги К. А Залесского «Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. (Москва, 2000): «Более 40 лет Тока возглавлял парторганизацию Тувы и был там полновластным хозяином».
Из этого неверного представления о роли и месте партии и ее лидера вытекает, в частности, и неверный вывод о решающей роли и вине С.К. Токи в перегибах и ошибках при проведении социальных реформ, наконец, в политических репрессиях в Туве. Между тем до осени 1933 года С. К. Тока не играл в тувинском политическом оркестре первую скрипку, а когда возглавил ТНРП, то, во-первых, не в качестве Генерального секретаря, а став председателем Президиума ЦК ТНРП, что повлекло сужение персональных полномочий лидера партии и расширение коллективной ответственности.
Во-вторых, после серии левацких ошибок в ходе антифеодальной революции и коллективизации ТНРП официально надолго (с 1933 по 1939 гг.) отошла от руководства страной, уступив эту роль правительству и став его «первым помощником». А правительство ТНР, став после не совсем удачного опыта партийного руководства главной руководящей силой в Туве, приступило к проведению «нового политико-хозяйственного курса», основанного на привлечении частной инициативы и индивидуального труда граждан, т. е. своеобразного тувинского нэпа.
Отход партии от руководства страной Коминтерн воспринял как крупную ошибку и нацелил ЦК ТНРП на ее исправление. Однако вернуть прежние позиции в обществе партии было непросто. Лишь на XI съезде (1939 г.) ТНРП вновь заняла авангардное положение в стране. А юридически оно было закреплено только в конституции ТНР, принятой в июне 1941 г. Лишь в октябре 1939 г., менее чем за два года до войны, С. К. Тока становится Генеральным секретарем ЦК ТНРП. Из постановления Политбюро ЦК ТНРП о распределении обязанностей секретарями ЦК ТНРП от 9 декабря 1942 г. за подписью С. К. Токи мы узнаем, что он сам, как Генеральный секретарь руководил: «1. Общими вопросами хозяйственного, культурного и политического строительства республики. 2. Вопросами партийной работы хошкомов и горкома партии. 3. Обороной страны, работой Минвнудела, Мининдела, военного Министерства, суда и прокуратуры. 4. Осуществлял связь ЦК с Малым Хуралом ТНР и Совмином. 5. Руководство остальными вопросами осуществлял через других секретарей ЦК партии» (РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 153. Д. 80. Л. 197). Далее были расписаны обязанности других секретарей ЦК ТНРП: Талганчик контролировал партийную жизнь, Ховалыг Базыр-Сат — культуру и общественные организации, Сат Намчак — сельское хозяйство и перевод на оседлость, Оюн По- лат — промышленность, транспорт и связь. В 12-м пункте данного постановления оговаривалось: «Предупредить руководителей министерств, хозяйственных и общественных организаций о том, что за организационную работу вверенных им учреждений отвечают перед ЦК партии, прежде всего, они сами. Распределение Министерств между секретарями ЦК партии имеет своей целью проверку исполнения указаний партии и правительства руководителями и работниками Министерств, свое-временное выявление и устранение недостатков в их работе». (РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 153. Д. 80. Л. 198).
В связи с этим спрашивается, могло ли в таких условиях и за такое короткое время сложиться авторитарное правление с сопутствующим ему культом личности? Ведь даже политические репрессии 1938 г. в Туве прошли, когда С. К. Тока не был ни фактическим, ни легитимным руководителем Тувы. Поэтому преувеличивать его вину за них, как и преуменьшать, не стоит.
Таким образом, лишь в предвоенные годы и в период Великой Отечественной войны С. К. Тока стал полноправным руководителем ТНР и употребил свою власть на укрепление страны и оказание всемерной помощи СССР в справедливой борьбе с гитлеровской Германией.
Вопрос о реальной власти С. К. Тока важен, чтобы понять не только степень его вины за политические репрессии на тувинской земле (это лишь узкая, хотя и важная задача настоящего издания), но и главным образом его роль в свершаемых в Туве преобразованиях. В последнее время принято противопоставлять главу правительства Сата Чурмит-Тажы и Салчака Тока. Стали писать, что правый С. Чурмит-Тажы вел правильную линию на развитие капиталистических, рыночных, отношений в Туве, а левый Тока, будучи сторонником социалистического пути развития, препятствовал ему в этом. В такой постановке вопроса просматриваются попытки подогнать своеобразную тувинскую историю под доминирующую в настоящее время схему политических предпочтений и представлений. Другими словами, удовлетворяется спрос новой системы на героев, якобы боровшихся со старыми порядками. Все было куда сложнее: и глава правительства, и председатель партии проводили единую генеральную линию, но при этом еще и боролись за власть.
Прежде всего надо знать, что Сат Чурмит-Тажы в конце 1920-х — начале 1930-х годов являлся одним из лидеров левых, выступая вместе с Адыг-Тюлюшем Хемчик-оолом, Оюном Танчаем и Иргитом Шагдыржапом в авангарде борьбы с правыми. Почему-то в левацких загибах начала 1930-х годов (ошибки коллективизации, разрушение хурэ, неправомерное лишение избирательных прав и т.п.) винят одного СалчакаТоку, а между тем у руля партии все эти годы стоял Иргит Шагдыржап, а правительство в то время возглавлял член Политбюро ЦК ТНРП Сат Чурмит-Тажи.
ГЛАВНЫЙ «БОМБИСТ» КУЛЬТУРНОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Надо ли говорить, кем для русских и славян вообще являются Кирилл и Мефодий. Все народы чтят своих просветителей. У истоков тувинской грамоты в начале ХХ в. стоял буддийский монах, лама-обновленец и приверженец школы «суровых» Лопсан-Чимит, а принесли в Туву ее в хорошо разработанном варианте известные советские ученые. Это был настоящий динамит, буквально взорвавший тувинское общество. А Иргит Шагдыржап, Салчак Тока и другие «левые» подожгли запал. Когда О. Менхен-Хельфен писал о людях-бомбах, он даже не предполагал, какой мощной взрывной силой может обладать обыкновенный алфавит. С его введением в Туве рванула бомба невероятной мощи, только не разрушительной, а созидательной. Это был ярчайший всполох на небосклоне беспросветной жизни Тувы, сродни термоядерной реакции, которая пронизала новой силой весь государственный механизм, все поры тувинского общества.
Местная буддийская сангха, погрязшая в лени, лжи и невежестве, паразитирующая на мистицизме, суеверии и запугивании сограждан, реформации не поддалась. Ее реакционная сущность особенно явственно проявила себя в жесткой борьбе против национальной письменности и научной европейской медицины. Если в отношении каких-либо иных шагов и действий правительства ее приверженцы и бывали полностью или отчасти в своей критике правы, то по отношению к письменности и научной медицине этого не скажешь. Встав на пути культурной революции, они встретились с негодованием населения, желавшего перемен и просвещения. Все это отображено в нескольких сюжетах романа Токи. Он правдиво писал: «Поползли по хошунам нелепые слухи, распространенные монахами. Злые слухи. Невероятные. Расчет был верный: чем неправдоподобнее, чем чудовищнее ложь, тем больше надежд, что кто-то в нее поверит. И кое-где верили ламам. Ведь «святые отцы» говорят. А они все понимают, все знают». Это только одна сторона проблемы.
А дальше уже новый поворот: «Бак-Кок едва поспел за группой конников, ворвавшихся в подворье Алдын-Булакского хурээ. Араты сходу набрасывали арканы на ограду, на купола монастырских строений и, гикая, нахлестывая коней, тянули арканы на себя. В клубах пыли рушились хурэ. В воздухе летали разорванные в клочья молитвенные книги.
Кто-то проткнул барабан. Трещали по швам занавески.
…Ненависть к ламам и шаманам вскипела, как суп в котле, и выплеснулась разом, вдруг».
И в подтверждение той же мысли в другом сюжете: «Вместе с Покровским, Пальмбахом и Сейфулиным мы отправились по хошунам изучать говоры тувинцев. Добрались до Ак-Дуругского сумона Дзун-Хемчикского хошуна.
…— Это не ураган, сказал он (старожил Докан-оол). Это дело рук аратов. Не стерпели. Разнесли гнездо лам…
ВОСТРЕБОВАННЫЙ ВРЕМЕНЕМ
Можно сколько угодно твердить, что выдающаяся личность, как, впрочем, и любой человек, — во всем хозяин своей судьбы. На самом же деле его путь и роль в истории, в общем и главном, как правило, уже предначертаны. В том числе жестко обусловлены масштабными событиями, которые произошли задолго до его появления на исторической арене.
Конечно, всегда есть коридор, в рамках которого он может проявлять свою волю, реализовать свой талант. Его продолжительность и ширина определяются главным образом степенью влияния внешних факторов и в меньшей мере — личных качеств государственного деятеля.
Это хорошо видно на примере, пожалуй, самой популярной в истории Тувы личности Салчака Токи. Сколько должно было естественным порядком всего произойти на евразийском пространстве и в Туве, чтобы он, спустя годы, из обездоленного батрака вырос в государственного деятеля тувинского государства. Ведь когда он появился на свет, и государства-то такого не было! В начале ХХ в. всем казалось, что геополитическая ситуация в Центральной Азии никогда не изменится.
Но только в течение второго десятилетия произошли две глобальных перемены, непосредственно отразившиеся на судьбах тувинского народа. Сначала Синьхайская революция (1911–1913 гг.) в Китае «отменила Цинскую империю и дала толчок национальным движениям на ее окраинах — в Монголии и Туве. Тува этот исторический шанс использовала для освобождения от полуторавековой колониальной зависимости (1912 г.) и принятия российского протектората (1914 г.). Затем произошла Октябрьская революция, которая политический лозунг демократии о самоопределении народов превратила в действующее право. И этим правом тувинцы в 1921 г. воспользовались, провозгласив национальное государство — Республику Танну-Тува улус.
Эти перемены для Тувы стали пусковым моментом глубоких и динамичных социальных процессов, суть которых отражена в популярном термине документов той эпохи — обновление. А понятия «новый порядок, «новая власть», «новая жизнь», «новое время» не сходили с языков политических деятелей того времени. Как мы теперь хорошо знаем на собственном опыте, эти термины являются знаковыми понятиями любой переломной эпохи.
Сегодня мало кто сомневается, что Тува начала ХХ в. нуждалась в серьезной модернизации социально-политической системы, так как ее архаичные институты власти и хозяйствования уже не обеспечивали элементарных условий для воспроизводства и выживания коренного населения. А ее обновление в конкретной-исторической геополитической ситуации, попросту говоря, в окружении революционных России и Монголии, могло произойти не иначе, как в русле социалистических преобразований. Это обстоятельство по большому счету является историческим оправданием кипучей деятельности С. К. Токи и его окружения. Меняя левый политический курс на правый и наоборот, двигаясь зигзагообразно, они и страну двигали вперед. Да, наломали много дров, но в погоне за «призраком коммунизма» все же вывели Туву на новый, более высокий уровень общественного развития.
Постепенно «экспортированная» из СССР революция делала свое дело. Институты традиционного общества с разобщенностью кожуунов и аальных общин, с родо-племенными нормами жизни (обычное право) и остатками маньчжурского законодательства шаг за шагом уступали место новой общественно-политической системе (классовой диктатуре) с центральным местом и ролью партийного лидера. На протяжении 1920-х и в начале 1930-х годов шел «естественный отбор» кандидатов на этот пост. Никто из первых руководителей ТНР, известных в историческом тувиноведении как «правые», не смог удержаться на нем достаточно долго. Да это было и нереально, поскольку и мыслями, и делами, несмотря на публичные заявления о признании нового, они продолжали оставаться в милой сердцу феодально-патриархальной Туве, а новое время требовало других героев. Оно их настойчиво искало и тестировало по своим критериям.
Далеко не каждый мог им соответствовать. Салчак Тока подошел почти идеально. У него было батрацкое происхождение, природные способности, идейная подкованность со времен сталинского КУТВ, полное отсутствие того, что принято называть национальной ограниченностью, огромный запас жизненных сил (о чем позаботилась природа), необходимых для коренного переустройства жизни целого народа, и свойственная любому утописту вера в близкое счастливое будущее и «рукотворное» счастливое общество. Его он строил, как мог и как умел. Сам ничего не проектировал, пользуясь готовыми проектами Коминтерна и ВКП (б), зато строил с энтузиазмом, не жалея труда и сил.
В общественном сознании и нередко в умах ученых сидит стереотип, что вождем непременно надо родиться. Это не совсем так. Конечно, природный и генетически обусловленный задел должен быть основательным. А дальше… — как сложится судьба, какие обстоятельства на нее повлияют. В Туве той поры «повивальной бабкой» целой плеяды государственных и политических деятелей была Октябрьская революция. Тока самый выдающийся из них. Завершив учебу в Москве, он вернулся в Туву, начиненный идеями о неизбежности социальной трансформации «беременного революцией» классового общества. Наглядным и живым примером успеха такой трансформации для него был Советский Союз.
Тува же была иной, кочевой и по марксистским меркам далеко отстоящей от социализма. Следовательно, задача заключалась в том, чтобы приблизить ее к социализму, продвигаясь по пути некапиталистического развития. Пытаясь применить на родине усвоенные в КУТВ постулаты и, возможно, как-то развить марксизм-ленинизм применительно к новым условиям, Тока первое время слагал наивные формулировки. Например, по аналогии с известным высказыванием Ленина, заявлял, что некапиталистический путь развития — это народная власть плюс бесперебойная работа Кызылской электростанции. Теоретиком марксизма он не стал, вообщем-то и не стремился к этому. Времени на теоретическую работу не было, да и зачем ею было заниматься, если Туву тесно опекали и направляли Коминтерн и ВКП (б).
Можно сказать, что карьера Токи на политическом поприще протекала стремительно. Прямо со студенческой скамьи он попал в бурный водоворот политических событий, главным из которых стало подготовленное Коминтерном и МИД СССР свержение «правых». Тока в качестве одного из эмиссаров обновленного левого ЦК ТНРП был направлен в Дзун-Хемчик для «чистки» кожуунной парторганизации. На состоявшемся вскоре партийном съезде он был избран секретарем ЦК партии, курирующим вопросы идеологии, и министром культуры.
В начале 1930-х годов в ходе антифеодальной революции были экспроприированы более 300 феодалов, крупных чиновников и высших лам, говоря языком документов, «от гунов и нойонов до хунду включительно» («Тувинская правда» от 8 декабря 2001 г.). Одновременно проводились коллективизация и перевод аратов на оседлость, за осуществление которых нес персональную ответственность С. К. Тока. С одобрения представителей Коминтерна и советников из СССР он пошел дальше, чем это позволяла тувинская действительность — начал массовую сплошную коллективизацию, не подготовленную ни материально, ни организационно. Затем пришлось свои ошибки исправлять, ориентируясь на монгольский опыт.
Бесспорно, плодотворной и благотворной была его деятельность в сфере культуры, особенно образования. Здесь ему пригодились установленные еще в КУТВ связи с А. А. Пальмбахом. Введением письменности в 1930 г. было положено начало культурной революции в Туве. Она стала началом начал для формирования тувинской интеллигенции, развития, литературы, науки, печати, издательского дела и т. п.
Быстрота, с которой Тока продвигался по служебной лестнице, свидетельствует о его способностях и одновременно отражает тот факт, что в республике той поры был острейший дефицит марксистски подкованных национальных кадров. На общем весьма немногочисленном фоне он выделялся, какой-либо серьезной альтернативы ему не просматривалось.
В 1933 г. С. К. Тока избирается председателем президиума ЦК ТНРП. Но это не дает ему, вопреки утверждениям некоторых авторов, неограниченного доступа к рычагам управления страной, поскольку партия в государстве еще не получила статуса «руководящей и направляющей», а даже, напротив, была объявлена «первым помощником» правительства. Не изменился ее статус и в период политических репрессий, что свидетельствует о меньшей степени вины Токи в этих трагических событиях, чем ему бездоказательно приписывают. Лишь в конституции 1941 г. ТНРП была признана ведущей политической силой общества. Таким образом, Тока как ее лидер, получивший осенью 1939 г. пост Генерального секретаря ЦК ТНРП, стал фактическим руководителем государства. Ни о каком культе личности С. К. Токи, сложившемся до того и сыгравшем, якобы роковую роль в политических репрессиях в Туве, говорить не приходится.
Николай МОЛЛЕРОВ,
главный научный сотрудник сектора истории ТИГПИ, доктор исторических наук