Сербия интересует меня давно. Её история, её культура. Но на поход в посольство подтолкнуло объявление в Интернете: в дипломатической миссии Сербии готовится выставка работ московских художников.
— Новинар? * — спросил меня охранник на входе в сербское посольство. — На выставку?
«Новинар» переводится с сербского как «журналист». Так я прошел на второй этаж, где, как оказалось, выставка только готовилась. К началу 80-х годов это здание на Мосфильмовской строилось для дипломатической миссии Югославии. Шесть республик, которые составляли тогда федерацию, на рубеже ХХ и ХХI веков «разбежались» по своим «квартирам». Их миссии получили теперь новую прописку. Однако в «старом» здании, которое осталось за Сербией, чувствуется дух прежней балканской державы. Может, поэтому так впечатлило меня мозаичное панно у зала для торжественных приемов — многоцветное, исполненное в «солнечных» тонах. Авторы панно воспевают крестьянина-труженика. Эту тему могли выбрать только в стабильной и процветающей стране, граждане которой с уверенностью смотрят в будущее. Югославия такой и была на протяжении четырех послевоенных десятилетий. В 70— 80-х годах побывать там было пределом мечтаний для многих советских граждан. Страна выгодно отличалась тогда уровнем и качеством жизни не только среди социалистических стран Европы, но и на фоне развитых государств Старого Света.
В 90-е годы югославская федерация пережила трагедию. На ее примере западные страны опробовали жестокий сценарий, согласно которому благополучная страна в одночасье распалась на несколько государств, враждующих между собой.
— Следующей в этой очереди могла оказаться Россия, — рассказывает Мирьяна Стоянович , — однако вы избежали этой участи. А мы узнали, что такое гражданская война…
Мирьяна шестнадцать лет живет в России. Занята в банковском секторе. Но очень любит изобразительное искусство, тем более что в свое время училась еще и на художника. Вокруг себя она собрала русских художников, с которыми ежегодно выезжает в Сербию. Деньги на поездки собирают вскладчину. И уже побывали в Сремских Карловцах, Тополе, Белграде. В ближайших планах — поездка в Крушевац. Главная цель этих путешествий — напитаться впечатлениями от видов Сербии и перенести их на холст. Выставка в сербском посольстве становится итогом таких странствий. На территории дипломатической миссии ее организуют третий год. В прошлом году состоялся «большой показ» в Центральном доме художника в Москве. «Малая» же выставка под названием «Сербия с палитры русских художников» разворачивалась в этом году в канун главного национального праздника Сербии — Дня государственности. Он связан с памятью о первом национально-освободительном восстании сербов 1804 г. против османского владычества.
— В 1999 году на белградском рейсе я видела, как правило, только своих соотечественников, — подтверждает Мирьяна. — Теперь же салон самолета, вылетающего в Сербию, в большинстве своем заполнен гражданами России.
Сербия, по словам Мирьяны, привлекает к себе внимание любителей горнолыжного и этнографического туризма. Тем более, что для граждан России виза не нужна.
За разговором с Мирьяной совершенно не заметил, как подошел к нам атташе сербского посольства по культуре Момчило Зекович. Непривычно было воспринимать его «живой» разговор с Мирьяной на сербском, до того я слышал этот язык только в передачах телекомпаний Белграда, Баня-Луки и Сараева.
— Пять часов полета до Москвы?! — удивлялся Момчило уже в беседе со мной, — и еще тысячу километров к вам от Красноярска?! У меня до Белграда весь перелет занимает два часа.
Сербия — небольшая страна, замечает Момчило, и несколько его соотечественников, постоянно работающих в московской миссии, не в состоянии навести мосты сотрудничества со всеми регионами России. По этой причине мне даже пришлось показать мою республику на карте.
С чего начинается открытие Сербии для российских художников? Андрей Шилов, доцент Московского университета дизайна и технологии , утверждает, что полюбил Сербию после первой поездки на пленэр в 2006 году.
— Сербский язык как будто созвучен мягким и выразительным пейзажам балканской страны, — отмечает он в разговоре, — а теплые и солнечные тона сами возникают на холсте.
С культурой Западной Европы Андрей Шилов хорошо знаком, однако долгое время жил с ощущениями, что те же Эйфелева башня или Кельнский собор больше напоминают декорацию. Памятники культуры Старого Света, которыми принято восхищаться, являются, по его мнению, следствием давно состоявшихся достижений. Сербская культура на этом фоне оказалась весьма самобытной, поскольку за тысячелетнее развитие не только испытала на себе византийское, западное и восточное влияние, но и сохранила свои южнославянские и даже малоазиатские корни.
По этому поводу сербы отмечают: раскопки, сделанные вблизи городка Винча, говорят о том, что самая древняя культура, из обнаруженных на территории Сербии, по возрасту совпадает с эпохой строительства древнеегипетских пирамид.
— Когда древние египтяне только задумывались над созданием письма, жители древней Винчи уже составляли на глиняных табличках собственные пиктограммы, — делится сербской хохмой Андрей Шилов и переключается на современность. — Россиян в Сербии называют «русский брат», а вот в адрес американца таких теплых слов сербы никогда не скажут.
В сербских землях, как оказалось, немало русских могил. В двадцатые годы прошлого века в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (с 1929 — Югославии) сложился один из центров русской эмиграции. Костяк его составили солдаты и офицеры врангелевской армии. Русские офицеры, как правило, находили себя на службе в югославской армии (и даже помогли за одну неделю решить конфликт с Албанией), ученые получали место на университетских кафедрах. В Болгарии, где осела другая часть русских эмигрантов, местные власти предложили им только работу на шахтах.
— Представители старшего поколения карловчан, которых застала еще не так давно, — вспоминает Елена Афанасьева, преподаватель Московской детской художественной школы № 1 им. В. Серова, — подходили к нам прямо на улицах своего городка и с благодарностью вспоминали о тех русских учителях, которые в 30-е годы обучали их наукам.
Елена Афанасьева — в кругах художников известный человек. Сорок лет отдала воспитанию подрастающего поколения. Ее коллеги помладше, которых она приобщала к тайнам изобразительного искусства, утверждают, что два из каждых трех московских художников — это ее ученики.
Из сибирских городов Елена Андреевна часто вспоминает Красноярск и Иркутск, где работала с весьма одаренными ребятишками. Собиралась и к нам в республику, поскольку наслышана была о юных тувинских художниках, у которых «божья искра» угадывается еще в первые годы обучения в детских школах искусств. Но в 90-е годы такие поездки по стране кто-то признал ненужными, а потому командировка в далекую Туву так и не состоялась.
Зинаида Ведешина о Туве не только наслышана: в начале 80-х с небольшой командой московских туристов она сплавлялась на катамаранах по Малому Енисею. Среди тех художников, которые готовили выставку, оказалась новичком. В посольство приехала впервые, однако в Сербии была уже три раза. По осени писала полотна в городе Панчево. В эту «золотую пору», по ее словам, в Сербии дышится особенно легко. Такими же легкими, наполненными свежими красками, оказались ее картины.
Путь художника к своей теме бывает весьма тернист. Анатолий Ивакин первые шаги по нему сделал еще будучи архитектором. Вспоминает коллег, которые в 70-е годы приезжали в Советский Союз из Югославии. Архитекторы с Балкан у нас были весьма популярными. Своими проектами они привнесли свежую струю в облик советских городов. В хрущевскую оттепель, как известно, творческий полет мысли считался вредным для советской архитектуры: экономили деньги за счет типового проектирования. В итоге такой экономии советские города были похожи один на другой, как две капли воды.
Писать о Сербии Ивакин мечтал еще в ту пору, когда отдыхал на югославском горнолыжном курорте Копаоник. По выходе же на пенсию попробовал себя в новом качестве. За те поездки на Балканы, которые совершал на протяжении сорока лет, отыскал для себя те места в Сербии и Черногории, о которых с увлечением пишет теперь: Которский залив в Черногории, Топола, Нови-Сад и Белград. Крепость Калемегдан, которая на слиянии Дуная и Савы была заложена еще римлянами, стала для Анатолия Ивакина одним из источников, из которого он черпает творческие силы и вдохновение.
Поздний приход в мир изобразительного искусства сформировал и особый взгляд на то, как в российском и сербском обществе понимают роль художника. Так, на Балканах хорошим тоном является приобретение пейзажа или натюрморта для домашней обстановки. В сербском языке по этому поводу даже закрепилось устойчивое выражение: выйти по случаю в город и что-то непременно приобрести для дома. Большая часть сербских художников поэтому работает с обычными покупателям своих полотен. Бытующая традиция привела к тому, что жители сербских городов отличаются, в большинстве своем, неплохим вкусом.
В России же не так-то легко приобрести картину для домашнего интерьера. Даже начинающие художники оценивают свои работы чуть дешевле признанных мэтров. А уж приобрести холсты мэтров по карману разве что олигархам.
…Закончилось наше общение так, как и должно было закончиться — за столом. Сербский стол не обходится без ракии. Пусть даже, если речь идет о небольшом, «деловом» застолье. Ракия считается у сербов национальным напитком. Выгоняют ее из винограда, персиков, абрикосов, груши, яблок, черешни, можжевельника, шелковицы, инжира и айвы. Самой главной в этом «почетном списке» является сливовица, произведенная из сливы. Ракию сравнивают, по крепости, с коньяком. Однако на вкус она мягче и нежнее. Понимаешь это тогда, когда попробуешь вместе с ней чевапчичи — мясные колбаски из говядины и свинины, и гибаницу — выпечку с белым сыром. Застолье же не обходится без тоста. У сербов он красиво звучит: «Живели!» Под сливовицу, уже на дружеской ноте к месту пришелся и мой тост: «Живео, Србиjа!», «Живео, Русиjа!» и «Живео, Тува!»
Михаил РУДАКОВ
Кызыл — Москва — Кызыл