Каких только ярлыков не навешивают сегодня на студентов, поступающих учиться на филологический факультет. Самый распространённый — дескать, пошёл в филологию, потому как больше никуда не смог. А ведь ещё совсем недавно филологическое образование считалось престижной классикой. И говорили так: выучишься на филолога — везде возьмут. К сожалению, бодрое утверждение это сегодня дискредитировано, как подорвано и уважение к профессии.
В широком смысле филолог — это языковед, лингвист, человек, умеющий работать с текстами. Филологи, которых выпускает наш родной университет, это учителя языка и литературы. Но работать в школе теперь не мечтают даже они. Большая часть из них прикидывает, какое бы второе высшее получить. Остальные пытаются устроиться куда угодно, только не в школу. Проблема эта большая и углубляться в неё мы сегодня не будем.
Мы, памятуя о том, что в календаре конец мая знаменуется особой датой — Днём филолога, — попытались найти в городе молодого практикующего специалиста, который искренне влюблён в свою профессию и не думает из неё убегать. Поискали и нашли. Весьма примечательно, что им оказался мужчина. Работает он учителем русского языка и литературы в кызылской школе №2, зовут его Орлан Хомушку.
Вот вам доказательство: не место красит человека, а человек — место.
Учительство молодой педагог совмещает с деятельностью завуча по научно-методической работе, поэтому классов у него лишь три: шестой, седьмой и девятый. В школе №2 он всего два года, зато целых десять лет отработал в сельской школе родной Монгун-Тайги, которую, кстати, закончил и сам. На два года его педагогический стаж прерывался трудами в Институте оценки качества образования. Но бумажная работа показалась ему «мёртвой», поэтому когда снова пригласили в школу — ушёл, не задумываясь.
Почему молодой человек поступил на филфак, что держит его в школе, чем отличается работа в городе от работы в селе, какими методами пользуется, чтобы заинтересовать своих подопечных литературой — предметом, который они сегодня практически не воспринимают — вопросов к педагогу набралось много.
НЕ ПРЕНЕБРЕГАЙ ПРЕДМЕТОМ, УЧИТЕЛЬ
— У меня вообще читающая семья, — сразу подчеркнул Орлан Достай-оолович. — У нас была большая библиотека. С детства я увлекался всякими сказками, приключенческой литературой. А потом перешёл к более серьёзным книгам. Это, скорее всего, и послужило причиной, почему я поступил на филологический факультет. Хотя, признаться честно, учиться было очень тяжело, и закончил университет я только благодаря своим преподавателям. С ними мне очень повезло, всегда вспоминаю о них с большой благодарностью. Это Жукова Людмила Геннадьевна — преподаватель русского языка, она вела у нас курс фонетики, у меня до сих пор очень хорошие знания остались. Принцева Галина Ивановна, Бирюкова Альбина Ивановна, Цыба Ирина Ивановна.
На первом курсе был Георгий Николаевич Курбатский. Он читал устное народное творчество. Предмет давал идеально — обширно, сложно, с душой. Но мы все его боялись. Мне он запомнился экспрессивным человеком, лекции его были всегда эмоциональными. Остались в памяти занятия по поэзии Елены Владимировны Ослиной. Её тоже боялся весь курс. Помню, как я мучился с теорией литературы. Ей нужно было, чтобы была серьезная работа, и долго я носил ей варианты — она каждый раз отметала: нет. Кое-как, с трудом сдал её курс. Вообще преподаватели у нас были очень хорошие. Сейчас я иногда бываю на кафедрах — там много молодых специалистов. Как они работают — судить не могу.
— По вашему опыту, чем работа с ребятишками здесь, в городе, отличается от той же работы в деревне?
— Здесь легче, потому что городские дети лучше владеют языком. У них разговорная речь поставлена. С речевыми ошибками, какими-то недостатками — но они умеют строить предложения и выражать мысли. В районе дети вообще молчат. Там абсолютно моноязычная среда, и очень много сил уходит у педагога, чтобы сформировать примитивный фундамент владения речью. Дети знать-то знают, понимают, но не могут сказать. Это колоссальная проблема. И у меня были такие дети, которые вообще не говорили. Однако если я принимал их с пятого класса, то у меня получалось вывести их на нормальный уровень. Я убеждён, что в этой ситуации всё зависит только от самого педагога. Надо создавать непрерывную речевую среду каждый день. Если ты будешь всё время общаться с ребёнком на русском языке, он к этому привыкнет и сам начнёт в твоём присутствии разговаривать. Если же, допустим, тему ты рассказал на русском языке, но обращаешься к ребёнку на тувинском — это огромная ошибка. Дети привыкают к такому общению и спокойно обращаются к учителю на тувинском языке. Это беда учителей-словесников. Надо жёстко стоять на своём: ты, учитель русского языка, заходишь в класс — забудь про другую речь, кроме русской речи. Всё. У меня сейчас именно так: мои дети со мной только на русском говорят. Вот сколько я видел примеров — не будет ребёнок владеть русской речью, если учитель сам ею пренебрегает. Ребёнку нельзя потакать. Наверное, с моей стороны это очень жёсткая позиция, но другого выхода я не вижу.
— А как обстоят дела с литературой? Если сравнить, опять же, с деревней…
— В селе тяжелее. Там ребёнок, если даже прочитал — он не понимает содержания текста. Очень много времени и кропотливой работы нужно со стороны учителя, чтобы хоть что-то заронить в душу ребёнка. Приходится нажимать на эмоциональную сторону литературы. Чтобы ребёнок хотя бы так что-то запомнил. Не скрупулёзной работой с текстом, а как-то образно…
А здесь дети читают. Не скажу, что хорошо, но есть дети, которые прочитают произведение и начинают рассуждать, что их затронуло, впечатлило. В селе я, к сожалению, такого не наблюдал. Читать приходилось прямо на уроках. А куда деваться? Я понимаю, что по плану можно сильно опоздать, даже не уложиться. Но если ты с классом не проходишь хотя бы одно произведение основательно — как добиться результатов? Тогда я заставлял их много писать. Конспектировали. Берёшь отрывок из учебника: выпиши чьё-то описание, например. Теперь скажи, как выглядит один из главных героев? Передай своими словами. С грехом пополам, но ребята всё же включались. Опять-таки всё зависит от учителя. Если ты настоятельный — дети это видят. Беда была у меня — они не брали с собой учебники литературы. На родительском собрании пришлось ставить условие, чтобы все учебники хранились у меня. Они ведь дома ни за что не откроют, а самое главное — ещё и без учебника придут…
Здесь этих проблем нет. Городские дети исполнительнее, дисциплинированнее.
ВСЕ СРЕДСТВА ХОРОШИ...
— Что новое вы применяете на своих уроках, чтобы заинтересовать детей, вовлечь в процесс? Их ведь сегодня очень трудно вообще чем-то заинтересовать.
— Да. Урок на практике — это совсем не то, чему нас учили в вузе. Первые годы было очень тяжело, потому что я писал всё скрупулёзно по шаблону, давил на детей. Это не приносило желаемых результатов. А потом, на курсах повышения, когда я ездил в Томск, увидел воочию, как учителя работают, какое получается у них непринуждённое общение с детьми, как творчески они проводят уроки, душу вкладывают, чтобы дети откликнулись. Оттуда я привёз новые технологии. Прежде и не знал, что существует такая мощная база, написанная нашими российскими методистами, — а база действительно огромная — одни игровые технологии чего стоят: там столько разных приёмов работы! Дебаты, например. Это как раз то, что помогает пробудить у детей интерес к урокам литературы. Надо заставлять их спорить между собой. Пусть это будет в простой форме, даже где-то неприглядной — зато ребёнок раскрепощается и, во-вторых, он увидит смысл готовиться дома. Ему ведь предстоит защищать свою команду. Такие приёмы, методы учитель обязательно должен иметь в своей копилке и должен их применять. Потому что сухой конспект, обращение к правилу, а потом закрепление упражнением — всё это уже не имеет той силы, какую имело раньше.
— Что сейчас изучать сложнее всего?
— Произведения программы старших классов, конечно. Всегда даются с трудом романы, повести. «Мёртвые души» проходили — дети это произведение уже не воспринимают. Главного героя видят только с отрицательной стороны. Спрашивают: ну зачем Чичикову мёртвые души? Это абсолютно абсурдно, башкы. Нынче у детей сознание другое. Не воспринимают и образы помещиков. Расшифровываем произведение разными способами. Например, смотрим фильм. Урывками, конечно, в течение нескольких уроков — но это очень помогает усвоить материал. Все средства хороши, лишь бы они помогли ребёнку понять смысл произведения и хоть что-то в нём расшевелили.
— Ученик должен прочитать весь текст, или даются отдельные главы для чтения?
— Для меня лично очень важно, чтобы ребёнок прочитал и знал текст. И что-то запомнил… Сейчас часы по литературе урезаны, соответственно, пройти удаётся меньше. Сложно даются произведения объёмные. Пьесы — вообще кошмар. Читаем по ролям — теряем нить. Литература — трудный предмет. Надо иметь огромное терпение, надо литературу любить, самому ею зачитываться, жить ею — и только тогда ты сможешь заразить ею детей.
НА ЗАРПЛАТУ НЕ ОБИЖАЮСЬ
— Орлан Достай-оолович, если честно, вам самому чем бы больше хотелось заниматься: организаторской работой, руководить или преподавать?
— Если честно, я с удовольствием погрузился бы в учительство. Мне нравится работать с детьми. Нравится обсуждать с ними литературу, писать рефераты, нравится, что они у меня выступают, защищают что-то. Интересно наблюдать процесс их раскрепощения, взросления. Когда даёшь ребёнку задание, видишь, как он его реализует, хвалишь его — и он на глазах преображается. Меня это увлекает.
— Был ли кризис в работе, когда хотелось бросить всё, сменить сферу деятельности?
— Сильного не бывало. Разве что в последнее время идёт выгорание. Это из-за совмещения с работой завуча. Не получаешь нужной отдачи и начинаешь злиться. А если злишься — значит, ты уже слабый. Дети не виноваты. Это всё твоя неподготовленность. Поэтому я и говорю: если бы мне дали выбор, я бы с удовольствием ушёл в преподавание своего предмета. Да, я понимаю, профессия учителя не особо теперь привлекает, и прежде всего, мужчин. Действительно, зарплата маленькая, но я никогда на это не обижался, на жизнь всегда хватало. Да и где в школе заработаешь? Школа — это не место для зарабатывания денег. Школа — это место воспитания. Если работаешь с детьми, мотивация особая. Конечно, она приходит с опытом. У меня нет возможности всё это анализировать, думать — настолько загружен каждый день. И если меня из этой оболочки вынуть, наверное, все эти вопросы — зачем я, что я — на меня навалятся. А пока я чувствую себя вполне комфортно. Никогда об этом не задумывался — но, наверное, да — здесь, в этой профессии, я себя нашёл.
Виктория КОНДРАШОВА