молодой тувинский предприниматель, автор нескольких коммерческих и социальных проектов Радомир Чигжит. Он придумал тогда организовать в Туве новое общественное движение «Армия Ирбиса» и даже зарегистрировал одноимённое некоммерческое объединение. С тех пор утекло много воды. Об «Армии» почти ничего не слышно. Не пополнила ли она список мёртвых НКО, созданных однажды кем-то в порыве воодушевления, и мирно почивших, когда оказалось, что ими надо серьёзно заниматься.
Оказалось, «Армия Ирбиса» существует. Радомир, сохранивший статус учредителя организации, благоразумно передал бразды правления ею профессиональному экологу, в своё время возглавлявшему дирекцию по особо охраняемым природным территориям и затем министерство природы республики, Чайзу Кыргыс. Природозащитница с семьёй живёт сейчас в Германии, а в Туву приезжает несколько раз в год. Но даже при таком графике она умудряется делать для родного края много полезного. С прошлого года, когда Чайзу Кыргыс возглавила организацию, уже реализовано два важных проекта, профинансированных Всемирным Фондом дикой природы (WWF) России. И в планах — ещё много интересных и полезных идей.
* * *
— Чайзу Суван-ооловна, наверняка прежде чем брать на себя ответственность за эту организацию, вы уже имели опыт работы именно в этой области…
— Расскажу небольшую предысторию. Ещё в начале 2000-х годов в Туве работал проект WWF по страхованию скота от нападений снежного барса. Был застрахован почти весь скот в Монгун-Тайгинском, Бай-Тайгинском и, по-моему, ещё в Овюрском районах. Правда, не обошлось без сложностей. В то время экспертов было мало, не было ещё сотовой связи; не было должной фиксации, чтобы доказать, что действительно ирбис задрал скот. В итоге в выигрыше осталась только страховая компания. Были, конечно, случаи, когда ирбис проникал в кошару и истреблял несколько десятков голов, и за это выплачивалась компенсация — но это единичные случаи.
Был ещё один проект — по укреплению вентиляционных проемов закрытых зимних загонов. Как правило, на крышах кошар предусматриваются отдушины — отверстия разной величины для аэрации помещения. И именно через них внутрь беспрепятственно проникает хищник. Случается страшная бойня с большим количеством жертв. Cытый зверь потом не может выбраться из того отверстия, в которое влез, и когда чабан открывает дверь, он видит страшную картину… Естественно, в приступе гнева он убивает барса, не размышляя о том, что он краснокнижный…
Самым простым способом предотвращения подобной ситуации эксперты сочли перекрыть эти вентиляционные отверстия сеткой-рабицей. Этот проект реализовали около десяти лет назад, руководил им известный сегодня учёный-эксперт по ирбису Александр Куксин. Отработали тогда в Бай-Тайге и Монгун-Тайге. Естественно, за истекшее время появилось много новых кошар, старые обветшали, сетки где-то пришли в негодность, а где-то их убрали сами чабаны. Уже потом они объяснили нам, что мелкоячеистая сетка от дыхания скота покрывалась куржаком, который препятствовал аэрации.
В 2017 году я уже со своим проектом как исследователь объездила те места.
— Это исследование вы проводили по какому-то заказу?
— Это был грант от Всемирного Фонда охраны природы России на средства банка ВТБ и Фонда «Мир вокруг тебя» корпорации «Сибирское здоровье». У нашего Алтае-Саянского отделения WWF есть большая программа по сохранению снежного барса, и требовались местные эксперты. Нужно было выявить конфликтную ситуацию по местам, где проект работал раньше и где есть необходимость запустить его ещё раз. Так я ездила, проводила анкетирование; помогали мои бывшие коллеги из заповедника, мин-природы, за что им большая благодарность.
— И тогда вы пришли к заключению, что потребность в продолжении работы есть.
— Да, были выявлены повторные случаи нападений снежного барса на скот. Вообще-то, по-хорошему, многие зимники надо ремонтировать капитально. Многие чабаны, которые живут в труднодоступных местностях, пытаются что-то делать своими силами, но это отдалённые высокогорные места, где нет древесины или куда ее практически невозможно доставить. И если стены зимников ещё более-менее крепки, могут простоять еще какое-то время, то верхние перекрытия давно сгнили или выложены тонкими, ничем не закреплёнными жердями. Любой зверь, приложив усилие и проявив смекалку, легко проникнет внутрь.
Ставить даже простую сетку на гнилые укрепления смысла не было. Кошарам требовался хотя бы небольшой ремонт. Тогда пришлось подсчитывать, сколько строительного материала, ГСМ и сил требуется. Предстоял большой объем работ, и мне, физическому лицу, брать на себя такую ответственность было сложно. Поэтому мой приход к руководству «Армией Ирбиса» был продиктован еще и этой юридической необходимостью, а не заменой «заскучавшего» руководителя. Цели и задачи «Армии Ирбиса» полностью совпадали с тем, чем предстояло заниматься. Проект в итоге был реализован этим НКО. И даже дважды.
В первый раз, в 2018 году, мы укрепили пять зимников в Бай-Тайге и ещё тринадцать в Монгун-Тайге. Пришлось и перекрытия, и стены где-то латать. В основном закрывали проёмы той же сеткой-рабицей — но уже с крупными ячейками, делали откидывающиеся дверцы на некоторых отдушинах. Чабаны через эти отверстия накидывают навоз на жерди кровли, который потом там утрамбовывают.
— Вы нанимали каких-то строителей?
— Нет, в первый раз с нами ездили волонтёры, помогали инспекторы из заповедника. <….> В этом году мы сконцентрировались только на Монгун-Тайге. Успели укрепить девять стоянок.
— Во время исследования вы объезжали территорию обитания барса…
— Да, естественно. Обращалась в районные администрации, спрашивала, в каких местах появляется и нападает на скот барс. Опрашивала жителей, объясняла им, что мы работаем для того, чтобы не допустить проникновения зверя в закрытые помещения, и чтобы чабаны не убивали его там. Наша конечная цель — сохранение барса, а не ремонт кошар.
— А кроме традиционных сеток, какие-то современные средства защиты использовали?
— Да. Три электроизгороди установили: одну — в Монгун-Тайге, две — в Бай-Тайге. На двух стоянках сарлыководов обернули этим забором открытые загоны. Сарлыки — животные крупные, их загоны большие, промежутки между жердями широкие. Чабаны рассказывают: зверь подходит и начинает играть с молодняком, телятами. Какой-нибудь неосторожный телёнок высовывается, он его хватает и вытаскивает наружу.
— А электроизгородь — это такая проволока, по которой пущено электричество?
— Да. А электричество вырабатывается компактным генератором, соединённым с солнечной панелью. Через обернутую капроновым волокном проволоку ток не убивает, но отпугивает. После одного ощутимого удара током хищник теряет интерес к этой изгороди. Когда объезжали стоянки повторно, чабаны рассказывали: эффект отличный, хищник исчезал после первой же неудачной попытки проникнуть внутрь загона.
Мы рассчитывали, что они возьмут эти установки с собой и на летники, но они этого не сделали, что огорчает…
Кроме того, на двух стоянках мы установили ультразвуковые отпугиватели — тоже очень хорошая вещь. Звук, который они издают, наше ухо не улавливает, а для животных это очень чувствительно.
Посмотрим, если в нашем эксперименте эти средства дадут хороший результат, мы будем рекомендовать их к повсеместному использованию.
— Вы скоро уже уезжаете. Как дальше будете работать — на расстоянии?
— Буду приезжать. Эти проекты и дороги мне тем, что дают возможность приезжать домой. И занятость такая — приятная.
У меня есть наработанные годами связи, в голове масса проектов… Я могу быть полезной здесь. Есть, например, идея создать музей снежного барса, как на Алтае. Есть намётки работать с монгун-тайгинским турцентром «Снежный барс». Хочется, чтобы у них был своего рода визит-центр, где бы продавали свою, местную, продукцию. Люди там вяжут отличные носки из волоса яка, не пропускающие влагу — они незаменимы для путешественников, рыбаков, охотников, это уникальный местный продукт. Как и йогурт, который они производят из молока коз и яков. Хочется помочь людям, чтобы они развивали свою территорию. Ведь необязательно, чтобы только иностранцы или гости из других регионов к нам приезжали: мы сами, жители Тувы, должны ближе знать свою малую родину.
— Проект с WWF закончен?
— У Фонда есть интерес к дальнейшей работе. Естественно, мы охватили не все зимники, есть ещё места, где требуется отработать. Конфликт человека с хищником мы, конечно, не можем предотвратить стопроцентно. Со зверем чабан сталкивается на пастбище, где тот может напасть на отару. Но тут — уже другие причины, и их нужно анализировать.
Как эксперт я могу сказать, что этот конфликт со временем будет только усугубляться. Да, я понимаю, что скот — это наше достояние, быть чабаном сейчас особенно почётно. Поэтому пастбища люди будут осваивать. А значит, больше охватывать места обитания диких животных. Совершенствуется огнестрельное оружие — велик соблазн пострелять, увидев зверя. Чабан теперь держит крупных собак, которые конкурируют в пищевой цепи барса… всё это нужно понимать и искать какой-то баланс.
Я очень надеюсь, что проект будет продолжаться.
Однако на одних только проектах WWF зацикливаться, думаю, не стоит. Сейчас от имени организации мы подали заявку в минтруда, у нас социальный проект по озеленению спортивной площадки, которую возвели жители села Эйлиг-Хема Улуг-Хемского района. Ещё есть идея попробовать выиграть президентский грант на оборудование экологической тропы на горе Буура.
— Здорово! Но вернёмся всё же к нашим барсам. Интересно, сколько особей ирбиса сегодня живёт на нашей территории?
— Точных данных наши эксперты не дают, но примерно около 40. Знаете, барс — это животное, которое не ведает границ. Установлено, что владения самца — 140 —160 кв. км, внутри этой территории могут жить ещё две самки. Сейчас наши эксперты расставляют фотоловушки, работают с программой, которая распознаёт барса по пятнам. Нет ни одного животного, у которого эти пятна одинаковые. Плюс — собираются клочки шерсти, экскременты, и этот генетический материал обрабатывается, чтобы учёные могли установить, кому из барсов он принадлежит, сколько лет живёт конкретный барс, где он ходит.
Снежный барс никогда не был многочисленным. Хотя для монгун-тайгинцев, которые часто с ним сталкиваются, медведь — более редкий зверь.
Ну а в мировых масштабах его популяция скудеет. Эта высокогорная кошка становится всё более уязвимой, редкой.
— Какая ещё работа ведётся в республике по сохранению барса?
— Заповедник «Убсунурская котловина» ежегодно проводит фестивали снежного барса — это работа со школьниками. При минприроды в рейды выезжает межведомственная антибраконьерская бригада…
Но сейчас нужно направлять усилия и на другие вещи. Необходимо оберегать места обитания редкого зверя. Есть места, определённые нашими экспертами, где эти животные размножаются, так называемые «родильные дома» барсов. Так, на Шуе в таком месте у нас создан природный парк. И в сезоны, когда у них идёт гон, и когда появляются детёныши, работа усиливается. Нельзя допускать там чрезмерного появления людей, выпаса скота.
— Вот для чего нужен природный парк.
— Это одна из категорий особо охраняемых природных территорий регионального значения. Самая строгая форма ООПТ — это заповедник, он создается на федеральном уровне. Есть ещё национальные парки, которые тоже обеспечиваются федеральным министерством природных ресурсов и экологии.
У нас в Туве национального парка нет, и мы хотели его создать на Тодже, в истоках Бий-Хема. Закон позволяет создать нацпарк в виде особо охраняемой природной территории, на которой люди могут свободно жить — так, как они привыкли, потому что в парке предусмотрено зонирование территории. Но когда началось обсуждение этих планов, появились люди, которые выступили против. Они почему-то думают, что у них отнимут земли. Хотя ничего у них не отнимут, разве что строже будут спрашивать соблюдение природоохранного законодательства. А почему они боятся этого? Разве оленеводы занимаются теневым туризмом, обогащаются за счет рыбалки и охоты? Я как эколог считаю, что именно нацпарк позволил бы им закрепить свои угодья в законно установленной зоне традиционного природопользования, т.е. предоставил бы исключительное право на свои исконные кочевья вместе со всеми ресурсами.
Руководство республики тогда притормозило нашу работу, чтобы мы ещё лучше разъяснили людям, что такое нацпарк. Планы эти ещё есть, и я надеюсь, что мои коллеги эту работу доведут до конца. Сегодня это не прихоть, а уже необходимость…
— Чайзу Суван-ооловна, а новые зимники, которые возводят по нац-проекту, они строятся уже как надо, с сетками?
— Про все не знаю, но на одном таком объекте мы уже набивали сетку. Думаю, следует рекомендовать делать это, ведь это защита от хищников, уже проверенная опытом.
Барс — зверь хоть и редкий, но много передвигающийся; мать, выкормив своих детёнышей, изгоняет их со своей территории, и они в поисках новых мест обитания могут появляться везде, где есть кормовая база.
В общем, будем работать.
Виктория КОНДРАШОВА