Спустя два года после вхождения Тувы в состав СССР, а именно 11 января 1946 года, решением Тувоблисполкома было организовано областное управление лесами в составе 16 лесничеств.
Это решение, ввиду его значимости, полностью приведено в книге Татьяны Верещагиной «Дело государственной важности», посвященной тем, в чьи прямые обязанности входит охрана леса. Документ в годы становления лесного хозяйства республики стал руководством на долгие годы. Пункт 4 обязывал «выделить зеленые зоны вокруг всех городов области и ее административных центров: радиусом 20 километров — вокруг городской черты г. Кызыла, радиусом в 10 километров — вокруг городов Чадан, Туран, Шагонар, радиусом 7 километров — вокруг прочих районных центров. Запретить в пределах зеленых зон все виды сплошных рубок, допуская в них рубки в порядке ухода за лесом, санитарные рубки. А также рубку перестойного леса».
Зеленые зоны вокруг городов и райцентров, Балгазынский бор и все леса степной зоны Монгун-Тайгинского, Бай-Тайгинского, Овюрского, Барун-Хемчикского, Сут-Хольского, Дзун-Хемчикского, Тес-Хемского, Эрзинского и Кызылского районов были отнесены к лесам первой группы (выполняют защитные экологические функции, строго охраняются, особенно лесопарки, городские леса, особо ценные лесные массивы, национальные природные парки).
Леса горно-таежной зоны этих районов ввиду их водоохранного и водорегулирующего значения отнесены к лесам второй группы. Леса Тоджинского и Тере-Хольского районов — ко второй и третьей группам лесов. (Леса второй группы имеют защитное и ограниченное эксплуатационное значение, требуется строгий режим лесопользования. Третья группа — эксплуатационные леса. Заготовка древесины должна осуществляться без нарушения естественного экологического равновесия).
Лес кормил, одевал, обогревал. В послевоенные годы республика активно строилась, и единственным строительным материалом был лес. Все пользовались его дарами. Но и лес нуждался в охране и защите.
Первым начальником управления лесами республики был Оюн Ширап, после него — Иосиф Аткнин, затем — Василий Волин. Более четверти века во главе управления стоял Терентий Воронков, о котором говорили: лесник от Бога. На смену Воронкову пришел Михаил Гаков, выпускник Брянского лесохозяйственного института, считавший своего предшественника учителем. Они начинали лесовосстановительные работы в Балгазынском бору, закладывали питомник под Шагонаром, разбивали плантации облепихи и многое другое. В свое время отрасль возглавляли Толуя Бараан, Владислав Канзай. Лесное хозяйство за свою 70-летнюю историю претерпело многие кардинальные изменения, особенно в 1990-е годы. Однако сообщество лесоводов сумело отстоять свою отрасль как отдельную специализированную структуру: в 2002 году это было Агентство лесного хозяйства, начальником которого назначили Сергея Сапелкина. Сегодня он руководит филиалом Рослесозащиты — Центром защиты леса Республики Тыва.
— Сергей Валентинович, больше или меньше стало лесов в республике за 70 лет?
— Площадь лесного фонда существенно не изменилась. По статистике, есть некоторое ее уменьшение за счет того, что созданы два заповедника: «Азас», он занимает около 220 тыс. га, «Убсунурская котловина» — около 100 тысяч га. Это леса особо охраняемых природных территорий. Уменьшают площадь, занятую лесом, пожары. Но площадь — не самый главный критерий. Что такое лес? Это, в первую очередь, среда обитания человека. Сегодня реформы превратили лес в некий имущественный комплекс, который может давать какой-то доход, и все. Между тем, значение леса беспредельно. Леса — важное и наиболее эффективное средство поддержания естественного состояния биосферы и незаменимый фактор культурного и социального значения. Именно поэтому мы говорим: есть лес — значит, есть и жизнь.
— Сколько лет вы уже дружите с лесом?
— С детства. Профессионально — с 1985 года, когда после окончания Сибирского технологического института стал инженером охраны и защиты леса в Тандинском лесхозе.
— Ни много ни мало, ровно 30 лет.
–Получается, так. Работать начинал с Толуя Барааном. Он тогда был главным лесничим управления лесами. В его семье сложилась хорошая династия: один сын работает сейчас у нас, другой — руководит Госкомитетом по лесному хозяйству. Работал в отрасли и Валентин, третий сын.
— Каково состояние лесного хозяйства Тувы сегодня?
— Имея 30-летний опыт работы, думаю, что нынешний период — самый сложный. Одна из причин — административная реформа органов управления лесным хозяйством в целом по России. В 2006 году был принят Лесной кодекс. Штат серьезно пострадал. Даже в 90-е годы лесхозы продолжали работать, когда в обороте не было средств и рассчитывались посредством «бартера». Но коллективы, производственная база сохранились. Лесхозы спокойно вышли из кризиса, в первую очередь, благодаря людям.
До реформы в лесной охране работали около полутора тысяч человек — до 100 в каждом лесхозе. Да еще около 500 вспомогательных работников. А с временными — до 3,5 — 4 тысяч доходило. Сокращение штата привело к тому, что на сегодня в лесной охране остались всего около 150 человек! Лесхозы стали называться лесничествами. Лесника вообще ликвидировали, нет сегодня лесника. А ведь он всегда находился в лесу, «на передовой». На таких людях и держалась охрана. Лесник знал, где можно рубить, где — нельзя. Когда возникали пожары, первый оповещал об этом. Первый обращал внимание на вредителей — гусеницу или бабочку — и отправлял листок сигнализации.
— Один из таких — Шойдун, его дочь писала о нем в «Тувинской правде».
— Был такой. Много хороших лесников было. Знаменитый Чульдум Кок-оолович Аракчаа — заслуженный лесовод России. Работал в Ак-Тале. Даже директор совхоза приходил к нему, потому что не мог себе позволить рубить без его ведома. Вот такой непререкаемый авторитет был у лесника. Он мог выписывать ордер на мелкий отпуск — у него были бланки строгой отчетности, книга, куда он записывал сбор средств. Это был самый надежный механизм недопущения самовольных рубок. Аракчаа знал, кто себе дров привез — хоть телегу, хоть палку. Лес осиротел без внимания лесников. Стали вокруг деревень лес рубить. Тут и такой фактор играет роль — нет возможности поехать за дровами куда-то далеко: пошел да и срубил рядом.
Этот год для работников леса из-за экстремальных пожаров выдался особенно тяжелым за все время ведения лесного хозяйства в Туве. Не было такой продолжительной засухи, плюс экономическая ситуация в стране в целом. Скажу из своего опыта: когда есть люди, преданные своему делу, предприятие будет работать. Раньше работа лесника считалась в деревне престижной. Сегодня молодежь, даже при отсутствии работы, не хочет идти в лес — садиться на трактор, управлять бензопилой. Не видит перспективы. Больше привлекает легкий заработок: сбор и продажа ягод, грибов, орехов. Например, в этом году из-за высокой цены ореха все устремились за ним в лес. Даже деревья пилили, чтобы собрать пять-десять шишек. Были такие факты. Как-то в «костяную» лихорадку собирали опавшие рога. И если отец не научил сына, как вести себя в лесу, может случиться беда — пожар.
— Рыночные отношения, новое поколение…
— Понимаю, зарабатывать — хорошее стремление, молодому человеку хочется и одеться, и телефон дорогой иметь, и машину. Но когда это основная цель, и все, другой нет, тогда плохо. В лесном хозяйстве сегодня угасают традиции, нет кадрового потенциала. Бьет тревогу Гринпис: хватит уничтожать леса России, надо начать их восстанавливать. Сегодня, к сожалению, улучшения не наблюдается. Но надеюсь: пройдет немного времени, все встанет на свои места.
— Наши леса относятся к федеральной собственности?
— Да, все леса в России — это федеральная собственность. Есть леса, которые к ней не относятся, — те, которые в черте города, и какая-то часть колхозных лесов (но у нас в республике их нет). А полномочия по управлению лесным фондом по охране, защите, воспроизводству, лесопользованию, т.е. распорядительные функции, переданы субъектам. У нас — конкретно правительству республики, которое делегировало их Комитету по лесному хозяйству.
— Есть такая проблема. Районный центр Тоора-Хем не может расширить свои границы, потому что нельзя рубить деревья вблизи села.
— Часто бываю в Тоора-Хеме, знаю эту проблему. Поселок разрастается. Директор лесхоза Матвеев как раз один из инициаторов того, что надо расширять зеленую зону, которую организовали еще в 1946 году. Это леса 1 группы, особо защитные леса. И сегодня для того, чтобы расширить зону, нужно постановление правительства Российской Федерации. С другой стороны, у нас не Подмосковье, на каждого человека земли — ого-го! Казалось бы, можно строиться, а мы не можем получить землю. В том числе и в тех поселках, которые примыкают к лесу, таких, как Тоора-Хем, Сизим. Чтобы люди могли себе построить дом, необходимо постановление правительства республики, решение Рослесхоза, и только потом — постановление РФ. Но зеленая зона должна оставаться.
— Она у нас остается?
— Конечно. Вопрос в том, что, может быть, стали хуже ее соблюдать. Когда начинал работать, помню, само население вокруг поселка никогда не рубило деревьев. Думаю, лучше сохранить вокруг поселка нетронутую зеленую зону, нежели воспользоваться одним сегодняшним днем.
— Зато в Кызыле то и дело вырубают деревья, даже там, где они никому не мешают. Как будто никто за них не отвечает.
— Это городские леса. Я, например, не согласен с такой политикой, когда обрезают тополя. Да, крона сформируется более ровная, но дерево все равно пострадало, получило большое количество инфекции. У тополей часто бывает цитоспороз, гнилевые болезни корней и стволов. Такое дерево потом быстро погибает. Хотели сделать город «причесанным», но при этом многие улицы потеряли свою самобытность — они были красивыми за счет массы тополей.
— Какие у нас в республике леса?
— Где-то 80–90 процентов лесов — бореальных, то есть хвойных и выросших без участия человека. По составу чуть больше лиственницы (49 процентов), кедра — 40 процентов. Остальное приходится на сосну, ель, березу, тополь, пихту. Кедр в Туве никогда не рубили. В 1947 году было принято постановление о полном запрете рубки кедра, хотя потребность в этой древесине была. Рубка производилась выборочно, в крупных масштабах — никогда.
Один из факторов, почему в Туве сохранились леса, — отсутствие железной дороги. Там, где есть железная дорога — Иркутская область, Бурятия, Чита, Хакасия, леса подвержены истреблению. Наша изоляция сложилась благодаря географическому расположению, защищенности горами. Все это отложило отпечаток и на растительности.
— То есть у нас девственные леса?
— Пока — да. Но уже сейчас надо думать о том, как сохранить их после начала эксплуатации железной дороги. Да, прогресс невозможно остановить, но минимизировать ущерб, который он несет для экологии региона, можно и нужно продуманными законодательными актами, организационными и лесотехническими мерами.
Сегодня много проблем с инвазивными видами, то есть угрожающими биологическому многообразию. Один из страшнейших вредителей сибирских лесов — уссурийский полиграф. Этот жук был завезен с древесиной с Дальнего Востока. И сегодня стоит проблема сохранения пихтовых лесов Сибири. Есть такой злостный сорняк, как борщевик, от которого Алтайский край просто задыхается. Его тоже завезли. Клен, на самом деле, красивое дерево. Но древесина никчемная, использовать ее нигде нельзя. И сейчас он заменяет аборигенные виды растений на Алтае. Я говорю о близких регионах, а средняя полоса России уже давно страдает. В Беловежской пуще, например, исчезает дуб, его вытесняет красный дуб, «гость» из Северной Америки.
И нас не обошла стороной эта беда. Совсем недавняя история. Вяз мелколистный начали культивировать в Туве лет 25 назад — первоначально его завезли для озеленения. Потом начали сажать в лесополосах, в частности, в районе озера Хадын. Прошло время, видимо, вязы адаптировались, и степь от Кызыла до Бай-Хаака начинает ими зарастать. Думаю, ничего хорошего не будет от этого — ценности в нем никакой. Для озеленения города — да, подходящий вид: устойчив к засухе, можно формировать крону.
Вот такая проблема. А ведь завезли когда-то из хороших побуждений, для защитного лесоразведения.
— Все-таки мы должны сохранить наши леса.
— Когда в 1960-х годах произошла вспышка численности сибирского шелкопряда, была создана станция защиты леса, на базе которой был создан центр защиты леса. Когда очаги размножения шелкопряда особенно большие — лесники называют это «биологическим пожаром», т.е. огня нет, а лес гибнет. И, тем не менее, лес — это возобновляемый ресурс, если им правильно пользоваться. Сколько веков люди пользовались лесом, и он дошел до нашего поколения в целостном состоянии. И наша задача — чтобы он оставался таким же.
В преддверии юбилея лесного хозяйства Тувы хочется привести слова Леонида Леонова из его романа о лесе: «Лес является единственным открытым для всех источником благодеяний, куда по доброте или коварству природа не повесила своего пудового замка. Она как бы вверяет это сокровище благоразумию человека, чтобы он осуществил здесь тот справедливо-плановый порядок, которого сама осуществить не может».
Елена ЧАДАМБА