Аркадий Прокопьевич Поручник в республике человек известный. Заслуженный строитель Тувинской АССР, почетный монтажник «Монтажспецстроя» России, кавалер орденов Трудового Красного Знамени и Дружбы народов, Ордена Республики Тыва. Такие люди — кладезь для нашего брата-журналиста. А у этого еще и фамилия говорящая. Честно говоря, точной ее этимологии не знаю, но с кем бы ни общалась, все отзываются о нем одинаково: это человек, который выполнит любое поручение на совесть и в срок.
Родился Аркадий Поручник в большой семье на Западной Украине, в деревне Любче Рожищанского района Волынской области. До 1939 года область была под Польшей. Когда вошли в состав Советского Союза, родители вступили в колхоз. Богатства и счастья им это не принесло. Жили бедно. Через год отец Прокоп Игнатьевич умер от заражения крови, проколол ногу ржавым гвоздём. Болезни забрали в мир иной и сестер. Осталась одна мать Ефросинья Севастьяновна с 7 сыновьями на руках.
Самый младший — Игнатий — записан был под фамилией Мастицкий. Он родился, когда их деревня была еще в составе Польши. А у поляков закон: если родится в семье седьмой ребенок мужского пола подряд — забирали его из семьи, крестили, нарекали именем правителя и брали на государственное попечение. Так братишка стал Игнатием Мастицким, в честь президента Речи Посполитой. Когда Западную Украину присоединили к СССР, его вернули в семью. А время было голодное, и как-то не уследили, объелся Игнатий зеленых еще вишен. Не смогли его спасти. Осталось у матери на руках 6 парней.
Началась война. Аркадию тогда еще не было и 7 лет, но он помнит, что сообщил матери эту весть взволнованный сосед. А через несколько часов над деревней пролетели самолеты — бомбить областной центр, Луцк. Малыши, ничего не понимая, всё также играли. Даже тогда, когда пришли немцы в деревню, вспоминает Аркадий Прокопьевич, страха не было, на первый взгляд, вроде ничего не поменялось, немцы не обижали. Лишь позднее жители родной деревни соприкоснулись с настоящей войной. Пришла она и в семью Поручника.
Отступая, немцы зачищали села, из которых уходили. Аркадий никогда не забудет этот страшный день. Вдруг началась стрельба в деревне, полицаи людей выводили на улицу голыми, а стояла зима. Старший брат Андрей спрятал маленького Аркадия за печку, где хранилась картошка. А другой брат, Иван, получивший после менингита осложнение на ухо, почему-то побежал к своему другу, который жил недалеко от них. Брат Николай бросился за ним. Потом стрельба прекратилась, немцы стали уезжать, в деревне остались только полицаи. Вдруг с испуганными глазами прибегает Николай и говорит шепотом: Ивана убили. Мать схватила за ручонку Аркадия, посадила в повозку, и поехали они к дому соседей. А там — крик, шум слёзы… Ивана, его друга Сашку и хозяина дома застрелили, а всего в деревне в тот день убили 17 человек. Полицаи под угрозой расстрела не позволяли хоронить убитых. Только через несколько дней тела погибших разрешили предать земле. По счастливой случайности, брат Николай не попал в эту перестрелку, а ведь он побежал следом за Иваном.
А старшего, Андрея, немцы увезли с собой. Но ему повезло: попал не в концлагерь, его отдали в работники одной немецкой семье. Была она бездетной, может быть, поэтому хозяева отнеслись к парню благосклонно. А может, просто зауважали его. Андрей не только всю черную работу по хозяйству делал, он был еще и хорошим портным, обшивал их, да к тому же пел красиво. После войны отслужил в армии, женился и стал жить самостоятельно.
В конце 1943 года забрали в армию и Степана. Участвовал в боевых действиях, был дважды ранен. Отслужил, демобилизовался. Тогда в колхозе ничего не платили, послевоенное время — голодали. Чтобы семью прокормить, матери приходилось колоски подворовывать. Степан решил пойти работать на железную дорогу, но получал такую маленькую зарплату, что на нее не купить даже носков. И он вместе с тремя односельчанами завербовался в Северную Осетию. Другой брат Аркадия, Павел, уехал в Коми на какую-то стройку, и с тех пор о нем ничего не известно, позднее искали — следов не нашли, пропал без вести.
Степан, проработав на Холстинском руднике Садонского рудоуправления Северной Осетии, стал звать к себе всю свою семью. А в то время из села, из колхоза не так-то просто было выехать. Паспорта колхозникам на руки не выдавали, и выезжали они из села только с разрешения начальства. Ходили, ходили… А когда в третий раз пришел просить подросток Аркадий, наконец-то, председатель колхоза и председатель сельсовета разрешили им выехать, выдали паспорта. Пока оформлялись, брата Николая забрали в армию, а Ефросинья Севастьяновна поехала в неизвестную Осетию вдвоем с Аркадием. Брат обещал встретить их на вокзале г. Алагира, но не смог и попросил встретить своих друзей. Когда мы не увидели на перроне Степана, вспоминает Аркадий Прокопьевич, не по себе стало… Но тут подъезжает грузовая машина, оттуда гурьбой к ним подбегают молодые люди — такая была теплая встреча! Познакомились, разговорились и — на рудник, который находился на высоте 2600 метров, ехали как давно знакомые люди. Аркадий Прокопьевич до сих пор помнит эту дорогу в горах — дух захватывало. А мать и вовсе закрыла глаза.
Жизнь постепенно налаживалась. Аркадий подрос, 16-летнего юношу сначала подучили, затем устроили на работу машинистом дизельной электростанции, а затем перевели мастером на подвесную дорогу. Появилась подруга, но вскоре его забрали в армию. Службу проходил в Эстонии, в Таллине, в отдельном монтажно-техническом батальоне. Прослужил почти 4 года. Подруга не дождалась его и вышла замуж за Степана. Погоревал, конечно, но служба так его увлекла, что даже хотел остаться в этом городе. Аркадий Прокопьевич считает годы службы настоящей школой. Именно в Таллине он получил профессию монтажника. В первые полгода браковал на каждом шагу, но армия есть армия. Заставляли повторять одно и то же действо по несколько раз, так что все основные операции он мог скоро с закрытыми глазами выполнять. Неудивительно, что его назначили сначала мастером объекта, а затем — и прорабом.
Как-то раз он получает письмо от матери, а в нем вопрос к сыну: ты что там натворил, к нам приходили из КГБ, долго расспрашивали… Оказывается, Аркадия хотели забрать монтажником на военно-космическую стройку, скорее всего — на Байконур. Помешал случай. На строительстве детского сада бригада Поручника, человек 30, сидела и ждала, когда подвезут материалы. Делать нечего, тепло… Кто на крышу залез и спит, а кто-то любуется Балтийским морем. А он сел на перекладину и, болтая ногами, запел, кто-то подхватил песню. Расслабились… И тут нагрянула на стройку комиссия — одни генералы! Ах, вы бездельники! И попробуй возразить. Наказали всю бригаду, подпортили анкету Аркадию. Поручника после этого и на космическую стройку не командировали, и на съезд военных строителей в Москву не пустили. И не только. В батальоне организовали ансамбль, Аркадий в нем был солистом. Руководил ансамблем молодой эстонец. Его мать была известной в Эстонии оперной певицей, и он настоял, чтобы Поручник занимался пением: с таким голосом Аркадий должен петь в театре! Руководство пошло навстречу, и Аркадий Прокопьевич ходил к певице на занятия после работы. После того случая на объекте его еще и возможности ходить на уроки пения лишили.
Но все проходит. И об этом инциденте скоро забыли. Аркадий стал отличником военно-морской стройки. На дворе был 1954 год. Срочную он уже отслужил. Хотел остаться в Таллине, тем более, что там квартиру обещали дать, да и сам город хорош. Но потянуло к родным. За время службы семья Поручника перебралась из Осетии в сибирский город Сталинск, а потом переехала в Шушенское.
Сибирь после Эстонии — прихожей Европы — не то что разочаровала, шокировала. Со смехом Поручник вспоминает один момент: «Решил в Ачинске на железнодорожном вокзале покушать. Зашел в ресторан, деревянное здание такое, открываю дверь — мух столько, что рта не открыть, — залетят!!! Народу мало, сидит старуха — лет 300. Перед ней — кружка пива, и папироса в зубах. Ох, думаю, куда я попал! Хотел сразу развернуться и ехать назад, в Таллин».
Вышел молодой солдат из ресторана и купил пирожки с капустой. Сел на завалинку в раздумье... Долго думал… А как тут не думать: назад возвращаться — это тысячи верст! А до родных — уже рукой подать. Поехал в Шушенское, сразу же устроился на работу, здесь достраивали завод по производству сухого молока. В первый же день встретились ему красавицы-девчонки, глаз не отвести. Он только увидел и решил — на какой-нибудь да женюсь. А они вдруг как заматерятся, курят да через губу сплевывают… Какая ж с такими любовь… Аркадий, насмотревшись сермяжной правды сибирской социалистической действительности, расстроился так, что даже курить начал. Мать спрашивает его: что, мол, с тобой, сынок? А он только и смог на вопрос ответить вопросом: ну, что это за такая публика? Куда вы меня притащили?
Да, это был не Таллин, где он многому научился, совершенствовал профессиональные навыки, общался с известными людьми, много читал и приобщился к классической музыке…
Завод в Шушенском построили быстро. Но Поручника начальство успело заметить и оценить. Его назначают бригадиром на абаканский участок новосибирского управления «Строймонтажа». Армейская школа помогла ему поднять участок на уровень выше. Дисциплина наладилась в коллективе. А поначалу сопротивлялись и говорили: откуда этот умный дурачок приехал к нам! Мы его быстро перевоспитаем!
А оказалось, перевоспитал Поручник. Как-то сам собой открылся в нем педагогический талант. Учить жизни и работе мужиков — занятие неблагодарное. А о нравах советских строителей анекдотов было сочинено больше, чем о генсеках. В этой жесткой среде прислушивались только к тем бригадирам да прорабам, кого боялись или уважали. А потому очень часто даже женщины, попавшие на эти должности, быстро овладевали искусством многоэтажного мата, а мужиков на них подбирали крепеньких, чтобы при случае могли и кулаком повоспитывать.
Аркадий в эти стереотипы не вписывался. Голос никогда не повышал, но имел чутье на то, чтобы любую щекотливую ситуацию повернуть в свою пользу, а строптивца мягко выставить в неприличном свете. Но главное, чем брал он, — работал наравне с подчиненными и даже больше. И, конечно, делал все лучше. Что важно, за его деликатностью в обращении чувствовался стальной стержень: этого на арапа не возьмешь, от своего не отступит. А такие даже среди гегемонов вызывали почтительное одобрение. Очень скоро авторитет Аркадия стал непререкаем. Позднее Поручник отзывался о своих рабочих: «Мои монтажники — золотые!». Золотыми сделал их он…
А потом судьба уготовила ему новый поворот. С. К. Тока обратился в Красноярский крайком партии с просьбой о помощи. Тува начала строить промышленные объекты. Но не хватало специалистов, особенно монтажников. Крайком обратился в трест, тот, в свою очередь, надавил на Черногорское управление, и там предложили Поручника. Аркадий Прокопьевич еще не был женат, но сначала категорически отказался ехать в Туву. А причина — его хобби, пение в хоре! Но когда сказали: «Мы тебе поручаем открыть в Туве новый монтажный участок», сдался. Не мог Поручник отказаться от поручения партии, хотя в коммунистах никогда не ходил.
Как приехал сюда в 1958 году, рассказывает он, так ни разу и мыслей не было уехать куда-либо. Потому что ему верили и доверяли, уважали, ценили, советовались. Как и многих других, его заворожила своей красотой природа Тувы. Обзавелся он и друзьями, а главное — здесь он встретил свою любовь.
Евгения Григорьевна прибыла в Туву из Саратова случайно. На распределении ее, выпускницу сельхозинститута, направили в одно из сел Саратовской области, но то ли разнарядка в Туву пришла с опозданием, то ли институтские кадровики перепутали, но пришлось ей ехать в Туву. Встретились, поженились и живут долго и счастливо. Сначала Евгения Григорьевна поработала в Госплане, а потом — до пенсии — в управлении пищевой промышленности. Родились дети, потом, как водится, внуки — Аркадий и Ксения и всеобщая любимица Ева, правнучка Аркадия Прокопьевича.
В жизни ничего не надо жалеть для людей, никого не надо обижать. Это кредо Аркадия Прокопьевича. И всю свою жизнь этот замечательный человек прожил по этому принципу — не жалел для окружающих своих знаний и доброты, никого не обижал и не желал зла. В этом и кроется магнетизм Поручника. С улыбкой он говорит, что жить именно так, а не иначе ему было поручено свыше еще при рождении. А он это поручение добросовестно выполняет до сих пор. По-иному он не может. Наверное, потому что фамилия обязывает.
Светлана МУНЗУК