Есть у женщин своя заповедная зона, в которую не ступала нога мужчин. Эта зона — различные спа-салоны, маникюрные, педикюрные кабинеты. Что творится за их дверьми, для большинства представителей сильного пола — тайна за семью печатями.
Но и у мужчин есть территории, недоступные взору и пониманию женщин. Прежде всего, это, конечно, охота. И только сегодня, в честь 8 марта, мы решились в качестве подарка женам охотников приоткрыть завесу над этой страшной мужской тайной.
Так повелось, что охота, занятие исконно мужское, и послушать старших, не столько по возрасту, сколько по опыту в этом деле, нашим читателям, предпочитающим проводить отпуск, что называется «с ружьем наперевес», будет не лишним. Охотовед Виктор Оюн, выбравший свою профессию больше по призванию, один из таких «старших» — первого зверя добыл сам уже в двенадцать лет. Бил и кабана, и марала. Ходил на волков.
— Как сейчас помню свою первую охоту, — вспоминает Виктор Суратович. — Было то в урочище Мажалык, недалеко от озера Чагытай, где обыкновенно в летне-осенний период кормится много зверья. Вот и охотились наши мужики в тех местах с «засидок».
«Засидок» значит, что охотник не идет по следу зверя, а залазит на дерево, ждет добычу и бьет ее из засады. В тех местах иначе нельзя — кругом деревья, заросли тальника, местность заболоченна. Зверя не выследить привычным таежнику способом. Так и Виктор Суратович, тогда еще двенадцатилетний мальчик, залез на дерево с ружьем, продираясь сквозь ветви и сучья. Затаился там и терпеливо ждал. Дождался. Первым его трофеем стала неосторожная косуля, которую мальчуган уложил метким выстрелом.
— Охотиться меня научили не родители, а родственники, — замечает он, — родители мои были простыми чабанами, времени на то, чтобы бродить по тайге с ружьем у них просто не было.
Учился Виктор Оюн азам охоты у помощника чабана по имени Тевез-оол. Как вспоминает он сам, промысловиком Тевез-оол был умелым, любил свое дело и хорошо знал его. Так и привилась мальчику любовь к этой давней забаве мужчин. Да так крепко, что забава стала профессией.
После армии, служил он, кстати, в Афганистане, пять раз был ранен — два — в руку и три — в ногу, — поступил на охотоведческий факультет Иркутского пушмехтехникума. Закончил и начал карьеру простым егерем в Тоджинском районе, свободное время проводя традиционно для жителей тех мест — с ружьишком.
Как признается Оюн, больше всего ему по душе пришлась охота на копытных — марала, лося и… кабана. Но и охотой на боровую и водоплавающую дичь он не брезговал. А вот на медведя ходить остерегался, да и сейчас от встреч с косолапым воздерживается.
— Опасный это зверь, свирепый, — вздыхая, говорит Суратович, — риск на него охотиться бывает неоправданным.
Зато много часов и дней провел он, выслеживая волков. Однажды, еще в бытность его егерем в тоджинском промхозе, ему посчастливилось выследить стаю волков из семи особей. Лесные разбойники охотились в окрестностях озера Нойон-Холь, куда на зиму собирается разное зверье.
— Хищник ведь идет туда, где собираются травоядные, — говорит со знанием дела Оюн, — это стоит взять на заметку нашим охотниками. Хочешь выследить хищника — выслеживай его там, где много травоядных. Особенно зимней порой.
Что касается самого озера, то, как признается Виктор Суратович, в тех местах он любит бывать. Озеро Нойон-Холь, по его словам, этакий «тувинский Байкал» — самое большое озеро в республике и самое глубокое. Более того, «тувинский Байкал» даже по форме напоминает своего старшего брата. Для тех, кто не верит, — Google Earth в помощь — длинная и узкая, самая большая клякса в Тоджинской котловине севернее Азаса и есть Нойон-Холь.
— «Князь озер» — перевел его название мне охотник.
— Волков мне тогда повезло наблюдать с расстояния всего в километр, — вспоминает охотник-охотовед. — Почему повезло? Потому что волк — животное очень чуткое и хитрое. Человека он чует издалека и близко не подпускает никогда.
Тогда Виктор Оюн добыл двух членов этой стаи. Всех завалить не удалось, потому, как охотиться на волков, даже бывалому, знающему толк в деле промысловику, бывает трудно — один выстрел и стая разбегается по разным сторонам. Поди, опять выслеживай!
Виктор Оюн говорит, что обыкновенно у стрелка есть только одна попытка, то есть один выстрел, ну, максимум два, до того, как животное начнет спасаться бегством. Потом на мушку ружья посадить его будет очень трудно.
Кстати о ружьях. Как считает Суратович, и в этом, пожалуй, с ним согласятся все бывалые охотники, универсального ружья не бывает, а если такое и есть, точнее, если такое где-нибудь рекламируют, то здесь, как сказал бы Эйнштейн, «все универсальное — враг специального». Для каждого типа дичи свое ружье.
— Опытному охотнику стоит иметь три ружья: гладкоствольное (дробовик) — для водоплавающей и боровой дичи, нарезную «мелкашку» — для пушного зверя и, конечно же, дальнобойное ружье, желательно, калибра 7,62 на копытную дичь. Но такой арсенал нужен разве что промысловику. Любителю такой набор не особо и нужен.
По словам Виктора Оюна, сейчас сложилось некое разделение в охоте. Например, люди обеспеченные охотятся как раз- таки ради забавы. Для простых, занимающихся охотой, она из забавы становится ремеслом, приносящим заработок. То есть профессией. А что касается малочисленных народов Севера, к которым приравнены некоторые наши земляки, живущие в десяти поселениях на территории Тувы — в Тодже, Монгун-Тайге и Тере-Холе, то для них охота, обыкновенно, способ существования.
Говоря об оружии, Виктор Суратович упомянул и о боеприпасах к нему.
— Здесь самая главная формула — соотношение «цена — качество»,— говорит он, — чем дороже патрон, тем он лучше.
Для оружия дальнего боя, по его мнению, стоит выбирать снайперские патроны или, как еще их называют, патроны высокой кучности. Если речь идет об отечественном производителе, то обычно они стоят около двух тысяч рублей и обеспечивают высокую точность боя за счет хорошо «отцентрованной» пули.
Сам Виктор Суратович отдает предпочтение именно таким патронам. А вот что касается самого оружия, то здесь он неприхотлив и уже много лет пользуется стареньким, 1941 го года образца, карабином СВТ, и он его еще ни разу не подводил. Главное, по его мнению, выбрать хороший патрон.
Он поделился с нашими читателями своим опытом выживания в суровых таежных условиях, когда снега по пояс и морозы за сорок. Среди охотников, даже со стажем, бытует мнение, что зимой в тайге, окромя, как в охотничьем балагане, ночью не выжить. Суратович с этим категорические не согласен и в подтверждение своего несогласия рассказал о довольно интересном способе ночевки в зимнем лесу, которому его научили родственники-оленеводы.
— Крыша над головой в тайге бывалому охотнику ни к чему, — качает головой Суратович, — оленеводы издревле ночевали в зимнем лесу не в теплых избушках. Но для этого необходимо знать, как сохранить тепло своего тела во сне.
По словам Виктора Оюна, ночная стоянка устраивается так: сначала расчищается круглая площадка диаметром с добрую юрту. В середине ее разводится большой костер, а по периметру раскладываются вьюки, сумки и кули. Далее на всей площадке вокруг костра укладывается лапник — еловые и сосновые ветви. На эту «живую» подстилку каждый охотник стелит оленью шкуру и меховое одеяло. У самого Суратовича одеяло волчье, однако он говорит, что вполне сгодится и овечье. Спать охотник устраивается на этом лежбище, укрываясь «кочмой» — прессованным войлоком, а сверху накрывается брезентом.
— Так человек не теряет тепло своего тела и способен переночевать в зимней тайге под открытым небом, даже если столбик термометра упадет до отметки минус пятьдесят, — отмечает он. — Конечно, организовать такую ночевку можно лишь при должных навыках.
Увлекаясь с детства охотой, Виктор Оюн и своего сына старается приобщить к этой старинной мужской забаве, для многих которая становится и работой в полном смысле этого слова. Как он считает, мужчина должен иметь оружие и уметь обращаться с ним. Потому что он — мужчина.
Антон ПОСОХИН