Химпромышленность развивается стремительно. Почти ежегодно появляются синтетические аналоги привычных природных компонентов, используемых в индустрии. В таких условиях все заявления насчет того, что «нужно сохранить природные богатства Тувы для будущих поколений», выглядят весьма тенденциозно. Как будто ситуация, сложившаяся вокруг асбеста в 80-х годах, ничему не научила.
С самого начала XX века асбест широко применялся почти во всех отраслях промышленности: строительстве, изготовлении огнеупорных материалов, даже обороны. Однако ближе к концу прошлого столетия ситуация вокруг него начала меняться. Асбест был объявлен ядовитым материалом и канцерогеном, и его применение стало резко сокращаться. Сначала в Европе, потом в США и далее во всем мире. Действительно ли этот минерал вызывает такое заболевание, как асбестоз и рак, или вся истерия вокруг него была просто удачно реализованной кампанией по дискредитации, начатой химическими концернами Европы, дабы вывести на рынок свои продукты, полученные в лабораториях, неизвестно. Но сегодня его применение крайне ограничено.
Подобная тенденция привела к тому, что асбест по-прежнему, но в меньших объемах используют на просторах бывшего СНГ — в Средней Азии, например, в Индии и Иране. Что касается России, она в основном выступает экспортером этого минерала.
В Европе и США же вовсе отказались от его применения, у рядового американца от слова «асбест» волосы на голове встают дыбом. Общеизвестно, что при сносе старых зданий в США утеплитель и другие материалы, из которых они были построены, исследуются на предмет содержания асбеста. Если этот минерал обнаруживается в том же утеплителе — часто такое находят в зданиях, построенных в начале века, — специализированная бригада сначала извлекает все элементы, содержащие асбест, и только потом рабочие приступают к демонтажу.
Неудивительно, что в таких условиях спрос на асбест с каждым годом снижается даже в тех странах, в которых он еще используется, а комбинаты по добыче хризотила влачат жалкое существование, на манер нашего «Тываасбеста», первая очередь которого была запущенна в 1964 году. В 1988 году комбинат переработал 4,5 млн. тонн хризотилсодержащей руды — это был рекорд предприятия. Однако потом объемы стали падать — промышленность в стране начала стагнировать. Уже в 90-х комбинат едва функционировал, а его оборудование «хорошие люди» потихоньку растаскивали на металлолом. Когда ситуация с промышленностью в стране чуточку выправилась, оставшиеся мощности стали переходить из рук в руки инвесторам, заходящим на предприятие с неизвестными целями. Все они обещали развить его, сформировать портфель, наладить логистику. На деле же лишь добывали «опытные» партии для партнеров, и позже «сливались». Все попытки региона найти «Тываасбесту» достойного инвестора потерпели неудачу. Не нужен сейчас асбест мировой индустрии.
Некоторые эксперты полагают, что асбест был лишь началом, и схожие тенденции, касающиеся уже других минералов, намечаются уже сейчас. Мы живем в век пластмассы — материала, которому легко можно задавать необходимые свойства — его молекулярная структура очень податлива для создания различных полимеров. Легкий, прочный, огнеупорный пластик, с большим лимитом износа и «неустающий» как металл. Или керамика, которая может быть еще устойчивее к внешним воздействиям, нежели пластик. Что, если синтетические материалы вовсе вытеснят из индустрии природные элементы?! К тому же, если оптимизировать и грамотно отладить технологическую цепочку синтеза материала, его будет получать куда дешевле, нежели рыть для этого землю, строить добывающие мощности.
Угля как основного богатства Тувы, ситуация схожая с асбестом, вряд ли коснется, считает директор ТИКОПРа Владимир Лебедев. Уголь будет востребован еще долгие годы. Даже, если на манер Европы, Россия вдруг начнет использовать в качестве топлива исключительно газ, уголь, по словам Владимира Лебедева, все равно будет иметь спрос. Так что перспективам разработки угольных месторождений Тувы риски оказаться невостребованным, как тот же асбест, вряд ли угрожает. Из угля можно изготавливать те же синтетические материалы.
Но ведь недра Тувы полны и других богатств, полиметаллами, например. Что, если лет через 20–30 они уже никому не будут нужны. Сейчас это кажется нереальным. Но ведь в 60-х годах, когда страна бросила значительные ресурсы, чтобы построить и запустить в Барун-Хемчикском районе Тувы мощный комбинат по добыче асбеста, тоже никто не думал, что через 40 лет хризотил на большей части мирового рынка «спишут в утиль». Не думали об этом и в год, когда «Туваасбест» переработал свои рекордные 4,5 млн. тонн руды. Хотя в мире как раз тогда и была развернута кампания по дискредитации асбеста, Тува вместе с остальным Союзом находилась под покровом железного занавеса. Мировые тенденции через него просачивались с трудом. Но вот СССР развалился, занавес пал, и уже у нас заговорили об асбестозе и пыли этого минерала, как канцерогене.
Поэтому, имея под ногами «почти всю таблицу Менделеева», кощунственно откладывать добычу богатств Тувы на будущее, «для следующих поколений». Востребованными ли окажутся полезные ископаемые Тувы для будущих поколений? Остальная Россия почему-то ведь остро ставит вопрос отхода от сырьевой экономики и налаживания переработки и производства. Не только ведь из-за того, что привязка экономики к нефтедоллару делает ее слишком зависимой от западных санкций.
Кстати, насчет угля. Применение жирных марок углей, которых в недрах Тувы содержится более 13 млрд. тонн, напрямую зависит от сталелитейной промышленности. Это нельзя игнорировать. Спрос на сталь напрямую влияет на ценообразование «кокса». Чем больше льют изделий из стали, тем он дороже. И тут опять же на горизонте встает пластик. Если в индустрии он будет применяться все шире, потребность в «коксе» начнет снижаться. Это дальняя перспектива, но все же тенденции уже заданы. Так что пока миру требуются жирные угли (потребность Китая, например, в коксе оценивается в 600 млн. тонн в год), Туве нужно попасть в эту конъюнктуру.
Но, несмотря на то, что угольных компаний зашло в регион несколько, возможности добычи «черного топлива» в Туве не превышают 2 млн. тонн. Отсутствие железнодорожной связи ограничивает объемы добычи, работающих в регионе компаний. Именно поэтому железная дорога нужна региону сейчас, а недра необходимо разрабатывать уже сегодня. Определенность в этом после московского совещания у Медведева достигнута — генподрядчиком строительства дороги стал РЖД. Он должен приступить к реализации первой очереди проекта уже в этом году.
Что, оставим богатства недр следующим поколениям? Знаете, учитывая тот факт, что кушать хочется нынешнему поколению, подобные заявления звучат не просто тенденциозно — кощунственно.
Может, те, кто их озвучивает, переживают за трудную долю, например, тувинцев-тоджинцев?
А в каких условиях сейчас живут тоджинские оленеводы? Безденежье заставляет их залазить в долги, на погашение которых идут те малые субсидии, которые им может выделить республика. Еще совсем недавно их семьи зимовали в палатках из полиэтиленовой пленки. Светлана Демкина, руководитель ассоциации оленеводов, говорит, что оленеводы севера живут в куда более лучших условиях, чем наши. Почему? Да потому что там есть нефтяные компании, которые выделяют огромные деньги на помощь оленеводческим общинам. Сколько, руководитель ассоциации не уточняет, но говорит, что оленеводы на Ямале живут в прекрасных поселках, получают зарплату.
— В чумах там есть доступ в Интернет, газовое отопление, — резюмирует она. — Люди занимаются традиционным видом хозяйствования, живут на своей земле, но не лишены благ цивилизации.
В таких поселках есть и медицинское обслуживание, школы и интернаты для детей коренной народности, — замечает она. — А у нас как?! Мало того, что сами условия работы и жизни у оленеводов-тоджинцев тяжелые, так они живут еще в откровенной нищете.
Кстати, об оленях. Поголовье домашних оленей в Тоджинском районе Демкина оценила в тысячу «с хвостиком». На том же Ямале их 700 тысяч.
Благо или нет промышленник, зашедший на территорию коренных малых народов? Конечно, это палка о двух концах. Но плюсов инвестор приносит больше. Во-первых, инвесторы предпочитают с коренными народами не ссориться и учитывают их интересы. Во-вторых, чем больше промышленных компаний в регионе, тем больше у этого региона денег, а значит, больше возможности помогать людям.
Не стоит забывать, что инвесторы — это еще и рабочие места. Почему сейчас тувинцы должны сидеть без работы, когда под ногами есть такие богатства? Потому что кто-то из обитателей коттеджного микрорайона, прозванного народом «долиной нищих», преследуя политические цели, призывает оставить богатства недр для будущих поколений?
И смех, и грех.
Антон ПОСОХИН